Мульта: вверх и вниз по течению

Журналисты региональных СМИ во второй половине июня провели пресс-тур по Катунскому заповеднику

ПРЕЖДЕ ЧЕМ выйти в путь по заповедным тропам, участники пресс-тура провели две встречи, которые дали им нужный настрой на встречу с миром дикой природы. После первого привала, устроенного организаторами пресс-тура прямо в конторе заповедника, нас ждал завтрак с крепким кофе и здешним сыром, с которым вряд ли сравнится любой импортный. Собрав в рюкзаки походное снаряжение, мы расселись перед экраном, и зам. директора по науке Татьяна Яшина стала рассказывать нам об изменениях климата в последние полтора века.

Время, в которое мы живём, противоречиво и малопонятно: в зимние месяцы нас донимают свирепые морозы, но в целом идёт глобальное потепление климата. В коротком временном отрезке — да, холодает, но в отдалённой перспективе Алтай может стать свободным от нынешнего оледенения, а по просторам Арктики будут ходить пассажирские суда из Салехарда или Тикси прямо в Канаду.

С падением ледников Белухи связано много легенд и преданий — как, впрочем, и на Аляске живы до сих пор индейские пророчества о том, что ледники, уходя к северу, откроют новые пирамиды, сродни центрально-американским или египетским. Учёные гадают, что мы увидим под нынешними ледниками Гренландии и Антарктиды, и много других интересных разговоров ведёт современная наука, но рассказ Татьяны Валерьевны в конторе заповедника был предельно конкретным.



Поразительны фотографии томского профессора В.В.Сапожникова  конца XIX века в их сопоставлении с нынешними снимками, выполненными здесь же, в Катунском заповеднике. Отступление ледников вдоль всего Катунского хребта не просто настораживает — оно выглядит во многих случаях пугающе. Там, где сто лет назад располагались безжизненные морены, сегодня шумят кедровники, а на верхнем Мультинском озере кедры поднялись выше уровня ледников.

Флора и фауна передвигаются вверх по Мульте к границам вечных снегов, и через день после содержательного рассказа Татьяны Валерьевны нам предстояло увидеть рядом с зарослями золотого корня цветы привычной каждому из нас володушки — такого соседства вряд ли мог ожидать здесь даже профессор Крылов в первой половине прошлого века. Всё живое стремится вверх… В который раз вспоминались алтайские пророчества о том, что с приходом змей в Чуйскую степь начнутся бедствия. А здесь, в Уймонской долине, до сих пор не знают в деревенских домах, что такое крысы. На какое-то время появлялся колорадский жук, но в условиях высокогорья он вымерз, и теперь его практически нет.

На рубеже XIX-ХХ веков здешние крестьяне с трудом понимали, что ищет наука в верховьях Катуни. Им был непонятен интерес томских учёных к ледникам, и точно так же им не верилось, что академик из Берлина ничем другим, кроме изучения трав, больше не занимается. Они не понимали: зачем всё это изучать, если Бог дал природу для человека, и всё в этом мире в руках Божьих? Прошло чуть больше ста лет, и сотрудники Катунского заповедника рассказывают всем, какой неоценимый вклад в науку внесли местные проводники Казанцевы, Субботины, Атамановы, сопровождавшие в те давние времена экспедиции первых исследователей Алтая.  





ВТОРАЯ ВСТРЕЧА у нас была в Верхнем Уймоне в музее старообрядческой культуры с его бессменной хранительницей Раисой Павловной Кучугановой (на снимке). Сколько бы раз ни слушал её, всякий раз не перестаёшь удивляться тому, что в её рассказах нет повторов, и с каждой новой встречей открываешь для себя что-то новое. В этот раз мы пришли в музей с определённым настроем, и как же ярко воспринимались её слова об экологической культуре алтайских старообрядцев. Алтай потому и принял их, что они оказались по духу родственны алтайцам, те и другие одинаково смотрели на свои отношения с природой и, конечно, многое перенимали друг от друга.

В нынешние времена, когда сотни или, может, даже тысячи псевдоучёных ведут с умным видом свои дебаты о необходимости сексуального воспитания школьников, во время экскурсии Раисы Павловны думаешь о том, каким могло бы стать другое, куда более важное воспитание — экологическое. Поколения советских людей, воспитанные на марксизме-ленинизме, даже не подозревали о существовании таких книг, как «Поэтические воззрения славян на природу» А.Н.Афанасьева.  Да, мы знаем его как превосходного сказочника, но ведь при жизни всенародная слава пришла к нему вовсе не с этими сказками. Его фундаментальный труд мог бы стать в наше время базой для экологического воспитания школьников, но, как видно, нынешняя власть готовит наших детей к чему-то другому.

Мы много говорим об экологическом, трудовом, интернациональном воспитании школьников, полагая, что нужные знания могут прийти к ним из каких-то учебников — а надо всего лишь почаще водить наших детей в такие музеи, как у Раисы Павловны Кучугановой. Она начинала работать над его созданием где-то в одно время с Арсентием Васильевичем Санаа — удивительным человеком, который далеко в Балыктуюле решил создавать народный музей. И время показало: они были правы в своих поисках. Лучшее доказательство их правоты — толпы туристов там и тут, которые приходят в эти музеи, чтобы узнать о том, чего давно уже нет в телевизоре и так называемой «коммерческой книге».

Афанасьевские сказки, будучи слабым отголоском того, что скрыто до сих пор в его «Поэтических воззрениях славян на природу», перекликались для меня с алтайскими сказками, от которых ведут незримые нити к народным эпическим сказаниям. В алтайском эпосе — десятки таких сказаний, но мы знаем пока что три-четыре. Хорошо помню, каким потрясением была для многих из нас книжка К.Укачиной «Алтайские загадки», столько было выразительности, языковых находок и образности в поэтических воззрениях алтайцев на природу (если перефразировать классика). И после книг Р.Кучугановой туристы испытывают такое же потрясение.



В дирекции заповедника Анна Майманова и Татьяна Бухтуева (на снимке) отвечают за экопросвещение; инспектор Михаил Ничков любит рассказывать о школьниках из Екатеринбурга — лучших из всех, кто бывал у них в заповеднике.



Когда видишь, с каким восторгом слушает хранительницу музея в Верхнем Уймоне зам. директора заповедника по экопросвещению Анна Майманова, сомнений больше нет: под её руководством Клуб друзей Катунского — на верном пути. Открытые вначале здесь, в Усть-Коксинском районе, ячейки Клуба появляются теперь и в других районах республики, а через интернет стали приходить с недавних пор просьбы о вступлении в Клуб из других регионов России. Дети, приходящие в музей Р.П.Кучугановой, будут знать, что в этом мире есть не только супермаркеты, компьютерные игры, «анимэ» или рэп.

Но дети бывают разные. Года два назад на озёра приходила группа из Горно-Алтайска, расположилась неподалёку от кордона на Среднем озере, а дальше — ни ногой. Руководительница группы чуть не плакала, умоляя ребят пойти дальше, к ледникам. Они не понимали: а зачем идти, если в интернете всё есть про эти ледники, даже ролики со стереозвуком? И где-то в то же время пришла группа сорванцов из Екатеринбурга — этих инспекторы заповедника как-то испугались с самого начала.

А потом ничего, привыкли к их внешнему виду: шортики, бейсболки, ободранные колени… Они были неугомонны, просили показать им «весь заповедник», успели облазить все водопады по соседству и под каждым из них искупались. Они вроде бы на плавание в бассейн ходят, и для каждого из них было счастьем нырнуть в ледяную воду каждого озера, которое встречалось им по пути. Визг при этом стоял до небес! И ничего, ни один из них не простыл, даже насморком никто не страдал к концу похода.



ДОРОГА до нижнего Мультинского озера (на снимке), как говорили старые шофера с ЧВТ, — только зубы выбивать: такая тряска. Точнее даже, это и не дорога, а просто направление в сторону озёр, и оно известно водителям, зарабатывающим на туристах. Почему нет желания построить к озёрам «настоящую» автотрассу? На следующий день в разговорах с инспекторами заповедника каждый из нас мог убедиться: бездорожье — единственное условие для сохранения дикой природы.

Долина Катуни и берега Телецкого озера потеряли былую девственность сразу, как только стали доступны для массового туризма. А сюда, к озёрам, перевалам и вершинам Катунского хребта, идут пока что люди неизбалованные, и здесь развивается тот самый туризм, которым всегда отличался Горный Алтай до наступления эры автотуризма. Дорога до нижнего Мультинского озера сохраняется только лишь потому, что здесь работают водители-асы, и им удаётся каким-то чудом избегать происшествий даже в сезон дождей.

Со слов здешних инспекторов, многие туристы едут в фургонах автомобилей ГАЗ-66 (а другим тут и нечего делать) либо закрыв глаза, либо накидывая на головы капюшоны. Стволы деревьев, обступающих с двух сторон этот «большак», ободраны боками фургонов, которые бьются об них при движении. Колея местами такая, что «газики» подвисают на мостах и беспомощно крутят колёсами в воздухе, пока не придёт на помощь спасительная лебёдка, загодя намотанная на бампер. Татьяна Бухтуева, методист заповедника по экопросвещению, была хорошо наслышана об этих «автоуслугах», но даже она не представляла, насколько это страшно — ехать на работу после дождя на 66-м.

Рано или поздно придётся открывать вместо такого вот «автотуризма» хорошие конные маршруты от Маральника, и на этом местные жители смогут зарабатывать гораздо больше. Если мы хотим сохранить Мультинские озёра, то этому помогут только конные маршруты — а нынешнюю автодорогу надо закрывать. Об этом говорят не только инспекторы, но, как ни странно, и сами туристы. Все понимают сегодня, что туризм на Алтае не может и не должен быть точно таким же, как в Швейцарии или Австрии. Для нас куда полезнее опыт Непала или соседней Монголии. Люди едут к нам, чтобы платить за «экстрим», и даже прогулка на ГАЗ-66, больше похожая на полёт в зоне турбулентности, — из того же разряда.



Начальник Мультинского участка заповедника Андрей Юрьевич Самойлов (на снимке слева) советует в некоторых случаях идти пешком — со стороны смотреть интереснее, как пробирается ГАЗ-66 по дороге на озёра; после дождей переходы через притоки Мульты стали сложнее, чем обычно (на снимке ниже): 



Туристы на мультинских тропах встречаются разные. Не так давно один крендель взялся воспитывать Александра Константиновича Казанцева, отвечающего в заповеднике за охрану природы. Самодовольный гость сходу стал возмущаться: до каких это пор заповедник будет пускать на свою территорию кого попало? Надо жёстко отсекать всех лишних, требовал гость, а то ему приходится каждое лето работать и работать, чистить загаженную территорию.

Зам. директора слушал говоруна с большим интересом: неужели штат инспекторов не справляется с расчисткой троп? А гость тем временем стал интересоваться, известно ли руководству заповедника, что на верхнем Мультинском озере есть «труба»? Александру Константиновичу пришлось только руками развести: никакой «трубы» он там не встречал. После этого гость совсем раздухарился: через эту «трубу» такие, как он, ходят в Шамбалу, но в последние годы по ней уже просто невозможно перемещаться… Со всех сторон какие-то странные сущности… Вот и приходится ему чистить эту «трубу».

Будучи человеком деликатным, Александр Константинович сумел подавить в себе приступы разбиравшего смеха и даже полюбопытствовал: в каком месте искать эту «трубу»? Бородач охотно рассказал про место своей «работы», это неподалёку от водопада Томич, там в последние годы столько чертей развелось, вот и приходится их гонять… Шутки шутками, но возле «трубы» несколько лет назад решили обосноваться особо продвинутые «чистильщики», и вот что из этого вышло.

В разговорах с инспекторами заповедника эти «трубачи» вели себя круче воспитателей в детском садике. О каких ещё «продуктах питания» можно вести речь в таких местах? Тут же потки чистейшей праны! Космическая энергия пронизывает здешнее пространство насквозь, и стоит лишь раскрыть свои чакры… В общем, они решили на берегу Верхнего озера посадить картошку, где-то в зарослях карликовой берёзки по соседству с ледником. Ну а кончилось всё тем, что зимой в таёжных избушках и на стоянках стала пропадать дроблёнка, не говоря про овёс для корма лошадей.



Там, на другом берегу, начинаются владения Катунского заповедника…

 

По берегам Мультинских озёр каких только водопадов не встретишь — среди них и знаменитый Томич, и водопад на реке Поперечной, впадающей в Мульту у её истоков.



Как только поселение особо продвинутых по соседству с «трубой» исчезло (а это случилось сразу после первой зимовки), чабаны и охотники перестали жаловаться на воровство, которого в здешней тайге отродясь не бывало в зимние месяцы. Инспектору заповедника Георгию Нагибину, работающему в штате с 1992 года, непонятны все эти попытки окружить заповедные земли мистическим туманом. Нельзя шутить с дикой природой, и если будут нарастать потоки таких вот «продвинутых» туристов, то никаких штатов заповедника не хватит, чтобы создавать им условия для безопасности.

Не так давно инспекторам заповедника пришлось участвовать в спасательных работах возле водопада на противоположном берегу Среднего озера. Влюблённая парочка в маечках-шортиках пошла «в горы». А ночью подруге пришлось сидеть на скале, вцепившись в дерево, и смотреть вниз, где горел костёр, разведённый инспекторами, а в стороне от костра лежал без признаков жизни её друг, слетевший вниз со скалы. Трудно сказать, что было бы с девушкой, если бы она не вела разговоры всю ночь со вторым инспектором, который по темноте ничем не мог ей помочь, находясь совсем рядом, и всем пришлось ждать до рассвета.

Число туристов, которые будут идти в горы за адреналином, с каждым годом будет только нарастать, и поэтому вероятность новых трагедий тоже растёт — таковы неутешительные для нас прогнозы. Кордон заповедника на берегу Среднего озера требует усиления — вполне возможно, с подключением к его работе специалистов республиканского МЧС. При таком подходе туристы перестали бы жаловаться на то, что ради разрешения на вход в зону заповедника им приходится терять время сперва на поиски конторы, а потом и людей, выписывающих «аусвайс» — после пограничного пункта перед Сугашом для многих это уже как издевательство. Почему бы не выдавать эти разрешения тут же, на месте, после соответствующего инструктажа?

Инспекторам заповедника приходится выслушивать разные слова в адрес начальства от туристов в тех случаях, когда они приходят, не имея представления о том, что дальше — территория заповедника, и вход туда воспрещён. Проблема, как выражались в советские времена, ждёт своего решения. Совместная работа инспекторов заповедника и спасателей из службы МЧС помогла бы упорядочить прохождение туристов по выбранным маршрутам, наладить профилактическую работу, ввести систему учёта и т.д. В любом случае гонять туристов в контору заповедника за «разрешением» после нервотрёпки у шлагбаума в Сугаше — негостеприимно, мягко выражаясь.



По утрам зеркальная гладь озера выглядит у кордона заповедника просто фантастически;  на тропе, ведущей к Верхнему озеру — единственному из Мультинских озёр, расположенных на территории заповедника.



ПОСЛЕ ПОХОДОВ по Чемальскому району, по берегам Телецкого озера, по долинам Аккема и Кучерлы чистота и порядок на заповедных тропах кажутся просто невероятными. В пути от кордона на Среднем озере до берегов Верхнего озера, а потом от Развилки в сторону Поперечного озера и обратно нам не встретились нигде ни пустые пластиковые бутылки, ни банки из-под консервов, ни обрывки полиэтилена — нигде не было следов присутствия «царя природы». По этому поводу инспектор Михаил Ничков выразился коротко: «Чистим, убираем за гостями». И добавил: «Стараемся говорить с ними так, чтобы они всё уносили с собой обратно».

Михаил веселится, вспоминая о том, как помогает туристам собирать рюкзаки после того, как их доставят на 66-м к берегу Нижнего озера. Приходится выкидывать всякую косметику, всевозможные дезодоранты, маникюрные наборчики… С трудом, но соглашаются, что на обратном пути они всё это заберут и уложат вместо иссякших запасов еды. Выкидываешь упаковки с лимонадом, всякими напитками — зачем всё это тащить на себе, когда у второго привала (если считать от кордона) есть прекрасный родник? Зачем тащить в заповедник то, что всегда найдёшь в тайге без особого труда — тот же бадан для заварки чая?

Хозяйский пригляд чувствуется везде на тропах. Там, где весной появляются новые нагромождения курумника, если смотреть внимательно — камни передвинуты в самых непроходимых местах, для удобства туристов. А в местах, где ураганные ветры принесли с собой бурелом, инспекторы успели пройти с бензопилами и освободили тропы от завалов. Начальник Мультинского участка Андрей Юрьевич Самойлов считает, что дирекция заповедника абсолютно права в том, что все инспекторы в штате заповедника — из числа местных жителей.



Журналисты общаются с работниками заповедника; фотохудожник и видеооператор Евгений Бутушев — в родной стихии.



В чём главная задача заповедника? Охранять природу. А как могут её охранять чужие люди — от местных жителей, что ли? Как только появились границы заповедника, рассказывает Андрей Юрьевич, в Мульте и соседних деревнях сразу поняли: туда лучше не ходить. Оно и в старые времена так же было: люди сами определяли запретные территории, где нельзя было охотиться или рыбачить во время нереста. Заповедник просто помог восстановить старый порядок. К тем словам, которые говорила в музее Раиса Павловна Кучуганова, инспектор Георгий Нагибин добавляет: «В дирекции заповедника возмущаются иногда, что мы здесь не «ловим» браконьеров. А кого ловить-то? Неужели кто-то из наших пойдёт сюда, чтобы навредить нам с Михаилом?»

Инспекторы вспоминают времена, когда рыбой с Мультинских озёр питались во всём районе. А теперь рыбы в озёрах нет. Почему? «Такое чувство, что рыба в горных озёрах никому сейчас не интересна, — рассуждают инспекторы. — Понятно, что все надеются на морское рыболовство. Но разве это правильно, когда здесь в Горном Алтае туристам не могут предложить ничего, кроме морской рыбы? Да и там, во всех морях, её запасы сокращаются с каждым годом…»

По словам начальника участка А.Самойлова, рыбой на Мультинских озёрах никто не занимался всерьёз с начала 90-х годов. Можно сказать, уже 20 лет все озёра брошены на произвол судьбы, а ведь они требуют не меньшего изучения, чем ледники или исчезающие представители флоры. Почему в озёрах не стало рыбы? Андрей Юрьевич позволил себе сделать собственное предположение, по которому рыба стала исчезать сразу, как только началось интенсивное таяние ледников.

Ледники на верхнем Мультинском озере заметно отступают с каждым годом…



Мы ведь не знаем, что скрыто в этих ледниках, считает он, и если раньше не было такого таяния, то и рыбы было больше, чем теперь. В предпоследний день, выйдя на берег озера, я заметил какой-то налёт на поверхности воды. Когда я задал вопрос Михаилу Ничкову, что это может быть, он только плечами пожал: это бывает иногда, но никаких «моторок» на озере нет, а откуда берётся такой налёт, никому неизвестно; может, со стороны Рудного Алтая что-нибудь принесло… Вот и выходит, что в заповеднике изучают бабочек и насекомых, мышек и разные виды эндемиков, а состояние всех трёх озёр мало кого интересует. Инспекторам хотелось бы поработать с ихтиологами, и было бы хорошо, если бы среди них появился такой же увлечённый человек, как Татьяна Валерьевна Яшина.

Инспекторам нравится с ней работать. Бывает, в зимние месяцы она тащит их вверх по реке, к самому истоку, чтобы сделать там замеры снежного покрова, а в промозглые осенние дни — как будто специально выбирает такую погоду — заставляет плыть вверх по озеру, чтобы снять там показания приборов. Выйдет на берег, раскроет свой ноутбук и чего-то записывает там, сравнивает… Уже посинеет вся, но работу не бросит, пока не сделает её до конца, «хотя и москвичка». Вот таких работников всегда уважали на Мульте.

Или взять Леонида Байлагасова. Когда он изучал древние ледниковые озёра, с ним пришлось пройти по таким местам, где сам чёрт не ходил. Бывало, так вымотаешься за предыдущий день, рассказывает Михаил Ничков, а он радуется: вот, ещё одно озеро нашёл! И начинается его изучение: если нет эхолота, то приходилось верёвочкой с грузом измерять его глубину, плавать на лодке вдоль и поперёк, чтобы сделать его замеры в длину и ширину. А эту лодку надо таскать на себе через все перевалы, пропади она пропадом, бродить с ней по таким местам, где даже туристов не встретишь… В общем, та ещё работёнка.

Разные бывают учёные у них в заповеднике. Вот, к примеру, девушки из Горно-Алтайска приехали недавно мышей изучать. Всё делали по науке, выбирали нужные им экземпляры, складывали кучками, но, правда, непонятно, почему их нельзя было живьём изучать. Насобирали они этих мышек видимо-невидимо, исследования шли полным ходом, а потом появились туристы-водники в ярких костюмах, с гитарами, и всё такое, девушки посидели с ними у костра — и уплыли, даже не успев попрощаться. Что поделаешь, молодость!



Учёных, которые работают в заповеднике, интересует всё живое — ареалы распространения редких растений, поведение насекомых и птиц — все явления флоры и фауны.



РЕЖИМ В ЗАПОВЕДНИКЕ строгий, что и говорить. На кордоне у инспекторов нет не то что собак — даже кошки нет. Нельзя. Если появится пёсик, нигде в радиусе десяти километров не встретишь белок, пищух-сеноставок, соболей, даже  бурундуков — всех распугает, а если привезти кошку, то разбегутся даже мыши-полёвки. Какой же это заповедник?

В разговоре с инспекторами то и дело возникал главный вопрос: а всё же для кого им приходиться «греть» эту землю? Кому в конце концов будет принадлежать долина Мульты в случае, если идея строительства каскада ГЭС на этой реке обернётся идеей-фикс? Вон, на Катуни тоже собирались строить большую ГЭС, а кому теперь принадлежат земли в «зоне строительства»?

Вывести лучшие земли вдоль реки «под отчуждение» — проще простого. А как их потом вернуть прежним собственникам? Живя в Мульте, инспекторы не понимают, что же это за землеустройство такое — распределить земельные паи таким образом, что настоящего земельного надела почти ни у кого так и нет? Разрозненные клочки в самых разных местах, и при этом — упорные слухи о том, что долину Мульты у них «отберут».

Заповедные земли только внешне «оторваны» от тех земель, которые принадлежат пока что муниципальной власти. Когда в Мульте появились первые сферические дома, тут же названные в народе «яйцами динозавров», чувство неуверенности в завтрашнем дне только усилилось среди местных жителей. Они перестали чувствовать себя хозяевами на своей земле — вот в чём беда. И дело даже не в форме домов, которые стали появляться в «уймонском ковчеге». Началось совсем другое «освоение» земель в долине Мульты, нарушилось то, что принято называть «экологией души», и всё больше странного народа стало появляться в этих краях.



Евгений Бескончин, методист заповедника по экопросвещению, на обратном пути показывал нам на другом берегу Нижнего озера остатки конструкций после прошлогоднего «архитектурного фестиваля». Был какой-то грант, и были люди, успешно его освоившие вдали от цивилизации. Если бы на берегах озера молодым зодчим удалось сказать какое-то новое слово в области архитектуры, — оно было бы услышано. Но они ехали сюда за другим — просто постебаться.

Евгений рассказывает нам, как один такой зодчий, устроившись на качели и что-то такое покуривая, с блаженной улыбкой предлагал: «Брата-ан, давай покача-аемся…»  Похоже, он летал высоко, гораздо выше своих качелей. И такой публики тоже будет прибавляться в долине Мульты с каждым годом, если дирекция заповедника не начнёт учитывать в своей работе вместе с муниципальными органами власти тот опыт работы, который уже есть в Чемальском или Турачакском районе.

На обратном пути с Мультинских озёр, подходя к дороге, ведущей на Верхний Уймон, каждый из нас понимает, что заповедная территория по долине Мульты — на самом деле вся её территория, а в границы заповедника втиснуто до поры до времени только то, что не имеет пока доступа. И если не поддерживать порядок на землях, которые расположены на подступах к Катунскому заповеднику, то со временем его охрана будет иметь значение разве что для науки. А мы так и будем ходить туда, чтобы посмотреть, как чувствует себя природа без нас. И каждый раз убеждаться: гораздо лучше, чем с нами.

Конечная точка нашего маршрута. За нами — пейзаж, достойный кисти Г.И.Чорос-Гуркина. 



Фото: Любовь Ивашкина. Тел. 8-913-999-7158.