Евгений Бучнев: "Пора всерьез заняться тем, что дано тебе от Бога..."

Бучнева называют крестьянским художником, любящим включать в свои сюжеты элементы деревенского быта. Того самого, который мил его сердцу, потому что это - родное. Сам Евгений говорит, что вписать в обрамление умытой дождем природы ветхую-ветхую хатку - жилище сельской старушки - куда более органично, чем безупречную геометрию идеальной новой дачи. Ветхую хату он находит по-своему красивой, как и обычные лопухи... Но не всё так просто. В его пейзажах, наполненных спокойствием или грустью или солнечностью, в его сюжетах с лунными ночами виден Бучнев-романтик.

Сон	Алтай изначальный	Вечереет	Рассвет
Вечерние дали	Закат г.Бабырган	Туманное утро	Ветренный вечер
В лесах	Из прошлого. Живописец.	Тишина	Весенний день. Уймонская долина

Евгению тридцать один, у него масса идей и он производит впечатление человека, знающего свою цель.

— Евгений, когда Вы обучались в художественном училище, на какое направление в живописи, скажем так, делалась ставка?

— В обучении ставка делалась на реалистическое направление. Все авангардисты прошли, кстати, реалистическую школу... думаю, что это обязательно. Бывают, конечно, неординарные художники, которым реалистическая школа будет даже вредна - у них свои критерии в живописи... Для меня же реалистическое направление близко... Я вырос и воспитывался в крестьянской среде, и мне привито реалистическое видение жизни, скажем так, с практической позиции. И когда я обучался, и сейчас у меня продолжают доминировать крестьянские темы.

— Реалистическая манера, однако, не мешает смещаться Вашему восприятию в сторону мистического, отзвук которого так явственно прослушивается в картине "Сон"...

— Я думаю, что этому поспособствовало более углубленное изучение мною истории Алтая, и сюжеты некоторых картин имеют действительно мистическую окраску. Думаю, что это интересно. Это мой взгляд. И если в прежние годы были какие-то элементы подражания, то сейчас я от этого стараюсь отходить.

Сейчас я продолжаю работать по трем направлениям: крестьянская тема, пейзажи и приход первой миссии на Алтай - тема, которую я уже когда-то начинал.

— Вы сказали об элементах подражания в творчестве, которое присутствовало раньше. Подражали кому?

— В основном это, конечно, мастера, которые стали близки и любимы из реалистической школы живописи. Это Федор Васильев, прекраснейший пейзажист. Это и Василий Поленов, а из более поздних - Архип Куинджи.

Своими учителями я считаю Нину Григорьевну Суртаеву, учившую меня в художественной школе, и Родиона Зиновьева, который очень многое заложил в формирование меня как художника. Но подражания им не было, просто они дали мне самое хорошее, что могли. А я это впитал... Первую художественную кухню я увидел здесь, в Майме, в мастерской у Родиона Зиновьева.

— И эта кухня Вам очень понравилась?

— Этот запах краски. Этюды и наброски... Какая-то духовная атмосфера. Всё это меня очень впечатлило и понравилось.

— Судя по картинам, Вы предпочитаете работать маслом.

— Да, ведь масляная живопись дает много возможностей, в то время как, например, акварель требует большой собранности и не допускает ошибок. В работе с маслом чувствуешь себя более свободно.

— Евгений, Вы живете в деревне. Как удаётся совмещать труд художника и хозяйство?

— Совмещать удаётся, хотя и предпочел бы уделять творчеству больше времени. Иногда засиживаюсь заполночь, чтобы не терять время, особенно когда какие-то задумки и идеи не дают покоя... Но и всё, что касается хозяйственных работ, я стараюсь успевать выполнить. Без хозяйства в деревне нельзя... Сейчас мы держим как минимум - корову и курочек, а раньше я пытался организовать свиноферму, чтобы решить финансовые проблемы. Надо сказать, что из этого ничего не вышло, потому что коммерческой жилки мне не хватает. Пришлось выбросить это из головы.

Во мне течет крестьянская кровь. Дедушка, воспитывая меня, держал в ежовых рукавицах, для меня было естественным выполнять крестьянскую работу, которой всегда много с раннего утра до позднего вечера - времени на развлечения особенно не оставалось. Когда же появилась тяга к искусству, дедушка, малообразованный человек, видя во мне способность к рисованию, всячески способствовал моему развитию в творческом направлении...

— Вы чувствуете, что обладаете той душевной организацией, при которой выбор служения искусству прочно вписывался бы в Вашу судьбу? Ведь художники задумываются о том, будет ли признание, востребованность, тем более что нестабилен материальный аспект этого выбора, плюс жизнь в провинции...

— В душе я ощущаю гармонию. В материальном плане затруднения большие, но это не страшит... В 92-м году, после окончания художественного училища, проработав в Майме один год преподавателем, я поехал поступать в институт в Москву, чтобы продолжить обучение. Но не поступил, тем более, что не имел целевого направления, а своими силами не получилось. Я задержался в Москве, походил по художественным салонам, пообщался с людьми. Как-то раз ко мне подошел один художник, и, узнав, что я с Алтая, посоветовал вернуться на Родину. "Быть может, тебе повезёт пробиться оттуда. А Москва - город сложный, это - мясорубка, в которой выживают немногие..." - сказал он тогда. И я вернулся. Теперь я думаю, что есть такая лестница, по которой мы идем - каждый в меру своих способностей. И нужно идти, не перепрыгивая через три-четыре ступеньки, а постепенно взбираясь на каждую. Это тяжелый труд. Но последовательность важна, хотя это сложно. Я так решил... Я выставляюсь, работаю. Какие-то свои недоучения пытаюсь восполнить самообразованием. Мысль поступать куда-то снова я выкинул из головы. Передо мной были примеры людей, которые год из года пытались поступить безуспешно в один и тот же вуз - мне же это казалось даже несколько унизительным...

Когда я женился, некоторые смеялись над моей женой, говоря, что она обрекает себя тем самым на нищенское существование. Шесть лет я проработал на мясокомбинате - в охране, кочегаром, в колбасном цехе - это было нелегко, хотя материальная отдушина была, но прошедшей весной я понял, что дальше так не могу. И ушёл на вольные хлеба. Для меня это было своего рода прозрение. Что-то, какая-то работа в моей душе подвела меня к этому решению. У каждого человека, наверное, неизбежен в жизни такой период, когда приходит осознание: пора заняться тем, что дано тебе от Бога, всерьёз. И по сей день я работаю в надежде, что признание придет. Для этого я стараюсь не сидеть, сложа руки, а делать шаги, способствующие этому. Недавно я записался на ряд выставок в Барнауле и Новосибирске.

— В каких городах Вы уже показали свои работы?

— Я принимал участие в выставках, которые прошли в Иркутске, Москве, Барнауле, Новосибирске. Нынешняя выставка - четвертая персональная в Майме. В Горно-Алтайске было три персональных. Первую сделали в музее по окончании мною художественного училища. Это было в 92-м году. Работ было достаточно, чтобы разместить их в трех залах. А через несколько лет меня приняли в Союз художников.

— То есть какое-то количество ступеней Вашей незримой лестницы Вы уже преодолели?

— Думаю, да. Главное, что я занимаюсь тем, что люблю. Искусство для меня - всё!.. А что касается незримой лестницы, то это путь развития духовного. Я и детям своим пытаюсь привить такой взгляд, при котором бы они и людей, и жизнь увидели и восприняли по-новому. В основной своей массе в сутолоке жизни люди не замечают Красоты. Но я их в этом не обвиняю, ведь они устали от нынешней жизни... Поэтому роль художника - попытаться открыть в человеке способность по-особенному глядеть на мир. Развивать своего рода третий глаз. И я не нахожу эту роль маленькой.

— Считаете ли Вы, что художник должен обладать по-детски непосредственным, светлым взглядом на жизнь?

— Я думаю, что художник должен обладать взглядом непосредственности и чистоты. И такой взгляд действительно присущ ребенку, потому что ребенок - это природа. Взрослому трудно с его привитыми догмами, жизненным опытом стремиться к этой чистоте.

Поскольку я живу в деревне, на природе, то каждый день имею возможность дышать воздухом непосредственности и чистоты. В этом для меня - более выгодное положение по сравнению с теми художниками, которые могут наблюдать мир с балкона. А я каждый день в соприкосновении с природой. Знаете, когда я устаю писать - а бывает и такая усталость морального характера - то выхожу поколоть дрова или выполнить другую работу по хозяйству. Это придаёт мне сил, освежает. Когда кто-то жалуется мне на депрессию, то я советую поехать с деревню и заняться физическим трудом, от которого проходит любая депрессия и хандра.

— Евгений, художников называют служителями прекрасного, и иногда им действительно недостаёт в характере деловитости, предприимчивости, чтобы удачно "раскрутиться". Может быть, неплохо было бы иметь художнику своего рекламного агента?

— Было бы здорово, если бы художники занимались лишь искусством, а реализацией плодов их ремесла - кто-то другой, чтобы не было излишней траты времени и сил. Но художники - люди в большинстве своем частенько доверительные и наивные, поэтому есть риск довериться людям, нечистым на руку. У меня был такой случай, когда один человек исчез с моими работами неизвестно куда. Было так обидно. А с другой стороны, может быть, мои картины не пропадут, где-то появятся - это тоже своеобразная реклама.

— Есть ли в судьбах знаменитых художников для Вас что-то близкое?

— Предпринять какие-то отчаянные шаги в личной жизни - не так болезненно, как переживание, что когда-то вдруг, не дай Бог, тебе придется прекратить заниматься живописью. Когда я читаю о судьбах знаменитых художников, то провожу невольно аналогии с нашим временем. Саврасов, будучи в молодости востребованным художником, умер в нищете. Архип Куинджи добился прекраснейшего финансового положения, ему воздавали по таланту, но жизнь он закончил в безвестности. Фёдор Васильев и Григорий Сорока не вкусили почивания на лаврах. Лишь Брюллов купался в лучах своей славы до конца дней... Александр Иванов, проживший в Италии двадцать пять лет, написавший "Явление Христа народу", вернувшись на родину, не получил признания. Заслуженно ли это? Думаю, нет... Мне все переживания эти очень близки, а всё, что связано с судьбами известнейших, талантливых художников, - дорого.

— Есть ли у Вас работы в портретном жанре?

— Есть, но их немного. И хотя я считаю, что личность каждого человека в той или иной мере интересна, но у меня много задумок другого рода, поэтому на портрет не остаётся времени... На сегодняшний день мои планы имеют исторический характер и связаны с изучением истории Маймы и Майминского района. Для меня это - родные места, через несколько лет будет празднование 200-летия Маймы, и мы планируем большую выставку. Надеюсь, что она получится...

— Вы часто работаете с натуры?

— С натуры работаю, но большинство моих работ сделаны по памяти. То есть, я пишу о том, что видел. А увиденное невольно подвергается внутренней переработке. Считаю, что любой художник должен уметь отсеивать всё лишнее, ненужное, создавая в картинах образы своих впечатлений. Многие ярчайшие живописцы предпочитали работать не с натуры, а по памяти, стараясь всё пропустить через свою душу и сердце, через свои мироощущения...

— В Ваших работах присутствует чудесный образ лунных ночей.

— Лунные ночи всегда завораживают. У меня много работ с изображением лунных ночей. Даже не могу объяснить, откуда пошла такая тяга. Это очень таинственно и прекрасно, и просто невозможно отказаться от желания взять кисть и запечатлеть момент сна природы, такой хрупкой и пленительной под отраженным светом луны...