Александр Гращенков снимает Алтай

Фотографии, ставшие советской классикой 30 лет спустя

Когда это было, в каком году? Едва отшумела счастливая студенческая пора, и казалось, так много ещё будет всего впереди… Была ранняя осень, обычные дни, и нам казалось, что ничего особенного не происходит. А теперь это уже документы, живые свидетельства из эпохи, получившей клеймо «застоя». Впрочем, никто не скажет, когда было больше движения в нашей жизни — тогда, при возможностях выбирать авиарейс в любой райцентр Горного Алтая, или теперь — с выбором авиарейса только на Москву?

Александр добирался из Москвы до аэропорта Усть-Коксы считанные часы и, входя в работу, он расспрашивал обо всех сюжетах, которые могли ему встретиться на пути. Мы бродили по райцентру, он расспрашивал о моей работе собкора, обо всём интересном здесь и в соседнем Усть-Канском районе. Разговаривали о работах Анри Картье-Брессона, Юджина Смита, Владимира Сёмина… Их имена были для нас как обмен паролями. Годы студенчества у нас с ним едва прошли, и теперь мы искали, где приложить полученные знания.



В первых фотографиях, сделанных в Горном Алтае молодым фоторепортёром А.Гращенковым, угадывался стиль большого мастера. Сравнивая его алтайские пейзажи с работами современных мастеров, поневоле приходишь к выводу, что «вечных» пейзажей тоже не бывает.



В блоге «Лейки» недели две назад было большое интервью с Александром Гращенковым. Поступив на журфак МГУ, он решил отказаться от зачисления в международную группу, которая считалась тогда элитной, и попросил перевести его в фотогруппу, по тем временам «самую непрестижную». Вот так он и оказался среди фотографов АПН, тогдашнего авангарда советской журналистики. В 1976-м на четвертом курсе журфака МГУ ему было всего-то 24 года, и рядом с ним работали все мастера тогдашней фотожурналистики — Макс Альперт, Виктор Ахломов, Всеволод Тарасевич, Валерий Шустов, Георгий Зельма, Олег Макаров, Юрий Абрамочкин, Владимир Вяткин...

— Профессия фотографа тогда, да и, скорее всего – сегодня, даёт человеку некую иллюзию свободы, возможность заниматься тем, что тебе нравится. Всеволод Тарасевич сказал мне как-то, что чувствует себя охотником, который бродит по лесу ради своего удовольствия, но ему за это ещё и деньги платят.

Так он говорит сейчас, а тогда мы и в самом деле бродили с Александром по деревням, по окрестным горам, и мне нравилось смотреть, как он работает. В то время я даже не мог предположить, что лучшие фотографии, сделанные им в Горном Алтае, станут самыми честными свидетельствами того времени, а значит, и классикой советской фотожурналистики.



«Из чего, «из какого сора» растут шедевры фотографии? По моим ощущениям здесь есть элемент мистики, когда вдруг все совпали — и ситуация, и свет, и композиция. Считается, что автору просто повезло. Но заметьте, не так уж много фотографов, которым вот так везет. А есть фотографы, которым не везет никогда. Конечно, это — дар, талант. Но этот дар обязывает на него работать». 



Усть-канская серия фотографий 1979 года принесла Александру заслуженную славу. С виду неприметный райцентр под пристальным взглядом фотохудожника открывался с такой же ясностью и чистотой, как в лучших работах итальянских неореалистов. Чего стоил один лишь его «Пантелеич»…



Рассказывая о своей работе, Александр Гращенков признавал: любые компромиссы, а они неизбежны в редакционной работе, ведут к потере творческой индивидуальности. «Не миновала и меня эта чаша. Выполняя заказ редактора, начинаешь невольно под него подстраиваться, а у того тоже есть главный редактор, и у того есть хозяин. Поэтому так мало осталось правдивых фотографий той эпохи, сделанных фотожурналистами. Хотя есть надежда, что ещё не всё извлекли из сундуков».

Рассматривая его фотографии, чувствуешь, что запасов в его «сундуках» хватит на долгие годы. Ведь как бывает? В то время кадр показался «серым» и малозначительным, но прошли десятилетия — и это уже не просто кадр, а «печать бога». Что такое фотография вообще? Размышляя над этим вопросом, он видит: «Это отбор. Сначала отбор в жизни, потом муки отбора из отснятого материала. И это может продолжаться десятилетиями…»

Как оценить то, что снимаешь во время работы? «В документальной фотографии на это имеет право только один Редактор – Время, — считает Александр. — Время расставляет свои оценки, и никакие призы на фотоконкурсах и награды на выставках на него повлиять не могут. Сегодня, кажется, уже большинство людей поняло эту истину».

Он по-прежнему мечтает «добраться когда-нибудь до своих отсевов на антресолях, посмотреть брак и 37-й кадр. Время ведь меняет не только нас, но и наши вкусы, не только мы делаем фотографии, но и они делают нас...» 



Ещё две фотографии Александра Гращенкова из Усть-Кана. Магия света делает одинаково красивыми утренний туман и дневную пыль.



С высоты нынешнего своего опыта Александр с заметной долей иронии говорит о «советском гламуре». А тогда мы не знали, как бы правильнее назвать желание властей показывать всё лучше, чем оно есть на самом деле. Всё связанное с пропагандой и агитацией, собственно говоря, и было тем самым «гламуром», который душил настоящую журналистику. Дальние командировки давали возможность где-то через экзотику, а где и через «дух странствий» показывать реальную жизнь — совсем иную по сравнению с жизнью в больших городах.

В любых редакциях работают за деньги и делают то, что нужно «хозяину», часто забывая о личном творчестве. Но ему повезло: в АПН работали «умные интеллигентные редакторы со вкусом, они честно отбирали и использовали в идеологических интересах системы людей талантливых». Его редакция работала на зарубежного читателя, и «кондовые постановочные фото не вызывали доверия и не могли конкурировать с новым репортажным стилем, поэтому КГБ давал нам некоторую творческую свободу и терпел беспартийных фотожурналистов вроде меня».

Кто показал Усть-Кан конца 70-х годов лучше, чем Александр Гращенков? Толстыми пачками выходили наборы цветных фотографий, воспевавших природные красоты Горного Алтая. Сотнями тысяч экземпляров печатали фотоальбомы о «людях труда» — но сейчас, тридцать с лишним лет спустя, как-то и нечего поставить рядом с его усть-канской серией, увидевшей свет совершенно случайно.



Этот портрет называют чаще всего просто «Внук». Кем вырос этот мальчик, где он сейчас? И есть, конечно, другие вопросы, адресованные всем, кто хотел бы считать те годы «самыми лучшими» в истории Горного Алтая. Откуда такая серьёзность во взгляде мальчика? Так ли уж хороша была тогдашняя жизнь?



Портрет ветерана, снятый тогда же, в 1979 году, лишает последних иллюзий. Что дали этому старику, кроме испытаний и невзгод, наши «партия и правительство»? 



А это – один из наиболее знаменитых снимков Александра Гращенкова. На недавней выставке советской фотографии в центре братьев Люмьер рядом с лучшими работами фотографов литовской школы 60-х Антанаса Суткуса и Александра Мацияускаса, рядом с портретом Валерия Плотникова «В.Высоцкий и М.Влади. 1975» был представлен «Колхозный бригадир. Усть-Кан. Горный Алтай. 1979». 

Выставка в центре фотографии братьев Люмьер получилась большая, удачно выглядела организация подготовленных экспозиций: отбирали по 5-6 хороших фоторабот каждого автора, а их на выставке было около 70, итого – в пределах четырёхсот. По отзывам посетителей, действительно был представлен фотографический «срез» периода 1960-1970-х. У каждого складывалось полное представление о состоянии фотографии того времени, об уровне художественности фоторабот признанных мастеров.

— Документ может иметь ценность в момент публикации и спустя лет двадцать, если он отразил какой-нибудь решающий момент в истории или жизни известного человека, или просто сохранил дух ушедшей эпохи.

К этим словам Александра Гращенкова трудно что-либо добавить. При том, что советская фотография у многих связывается с пропагандой, с фальсификацией происходивших событий и с тем же «гламуром», - это вовсе не значит, что фотографы того времени не занимались художественной фотосъемкой и таким фоторепортажем, который выводил газетное либо журнальное ремесло на грань искусства — как в нескольких сюжетах, снятых в Усть-Кане на День победы.



Праздник, который мы видели много раз на других фотографиях, здесь совсем другой. Свободный от какой бы то ни было фальши и помпезности, усть-канский День Победы поражает своей простотой и естественным выражением чувств.



Тогда ещё были живы фронтовики, и многие из них ещё работали. Обычная сцена из жизни в тот же день, когда разыгралась пыльная буря. «Никто не забыт…» Вроде бы это просто слова. Но в глазах нового поколения — это уже Память, какой бы горькой она ни была.



Перебирая в памяти старые фотографии, Александр Гращенков честно говорит: «Я сожалею о том, что хотел и не пошел на событие, поленился... И вдруг увидел интересные кадры оттуда в интернете или в прессе, снятые другим фотографом. Ругаю себя за лень. А неснятых фотографий не бывает, бывают упущенные моменты. И это практически вся наша жизнь. Об этих моментах жалеют все, особенно с возрастом…»

В те дни, когда мы бродили с ним по деревням, Александр часто доставал из кофра красиво сделанные «контрольки». В то время, когда весь мир фотографии был только аналоговым, такие «контрольки» помогали лучшему выбору из отснятых кадров того, что тебе действительно нужно. Но таких «контролек», как у него, я ещё не видел: это были лучшие фотографии Анри Картье-Брессона, Владимира Сёмина, других корифеев современной фотографии.



Век «цифры» в корне переменил нашу жизнь, и теперь я могу без труда найти фотографию, которую сам Александр считает одной из лучших в своём творчестве: Узбекистан, тот же самый 1979 год.



А годом ранее он сделал вот этот великолепный портрет: его учитель Владимир Сёмин в Загорске, 1978 год. Что же остаётся мне на память о нашей тогдашней встрече? Александр мечтал вырваться в район Белухи, и нам удалось в аэропорту помочь ему в этом. Его портрет Царицы Алтая до сих пор считается одним из лучших.