Алексей Куладжи, внук Аргымая, в картинах и стихах

В пятницу, 16 августа, в республиканском музее имени А.В.Анохина открылась выставка картин художника Алексея Куладжи и прошла читательская конференция, приуроченная к выходу в свет его новой книги. Два события, которых давно ждали ценители его творчества, прошли в один день, и разговор о его поэзии в просторном конференц-зале всего лишь продолжил добрые слова, высказанные чуть раньше в выставочном зале музея. «Я написал об Алексее Куладжи, ибо полагаю, что этот человек достоин жить в памяти России; быть может, мои слова закрепят его имя в сознании соотечественников», — так сказал в предисловии к его книге«Строки» (1999) выдающийся русский критик Вадим Кожинов.

Они познакомились в Москве за двадцать лет до выхода «Строк», и далеко не случайно предисловию критика была предпослана строка «Себя всю жизнь искавший…» — из стихотворения «В родительский день». Поэт, рассказывая о том, как однажды он оказался в «печальном пригородном городе», куда ушли многие из родных и близких, думает о датах, «упавших на кресты», и там в «никак не названном музее» поневоле приходят мысли о Вечном.

Не в том себя всю жизнь искавший, зато и руганный не в том — до срока избранность снискавший под свежесрубленным крестом... Такие пророческие слова он оставил о себе 26 марта 1996 года. А осенью того же года он написал: Мотив горно-алтайский, знакомый, но поруган… Был город — угол райский, теперь как пятый угол… А следом — стихотворение «Блудный сын», в котором оставлено горестное признание: Никем не изгнанный изгой жизнь прожил там, родившись здесь… Здесь этот мир, а там — другой, но то, чем жил он, тоже здесь…

Трудно быть внуком Аргымая. Еще труднее жить, не зная, где нашел последний приют его славный предок. Хранительница музея Римма Еркинова напомнила всем, кто пришел на открытие выставки, о трудном возвращении в нашу память просветителя и духовного лидера начала ХХ века Аргымая Кульджина. С братом Манджи они несли новую веру алтайскому народу, несли вместе с бурханизмом свет знаний, и их прямые потомки были впервые представлены на выставке рядом с картинами Алексея, родного внука Аргымая. Перед посетителями выставки открывались новые страницы истории, и в один ряд вставали, например, имена Манджи Кульджина и Танго Монголова, его внука.

Единожды рождаемся — без имени, без отчества… Природой обрекаемся на жизнь и одиночество. Без веры, без религии в самих себе, как в космосе, — обвешаны веригами неотделимой косности... Такими признаниями пропитана вся поэзия Алексея Кульджина, и она продолжает — здесь, на Алтае — традиции русской философской лирики, о чём писал безвременно ушедший Вадим Кожинов. Мир, в котором мы живём, часто кажется простым и понятным. Мы привыкли к тому, что прославленный ветеран Донской Кыдыевич Тарбанаев — герой войны и труда, хранитель народных знаний и просто «jаан кижи». А выставка открывает нам, что Донской Тарбанаев — тоже прямой потомок славной династии Кульджиных, и на портрете работы его племянника Алексея Каруевича он выглядит (неожиданно для всех) ясновидящим древним скифом. Между двумя портретами — на Красной площади, через 42 года после Победы, и на холсте справа — нет и десяти лет:

Алексей мечтал открыть в Горно-Алтайске картинную галерею портретов прославленных земляков, и сам он работал в меру сил над созданием первых портретов для будущей галереи. Часть из них представлена на нынешней выставке — находясь на хранении в республиканском музее и в частных коллекциях его друзей, портреты помогают нам лучше понять друг друга и открыть новые черты в людях, которые нам вроде бы хорошо известны, но художник открывает их заново. Портреты на выставке — самые разные, но при знакомстве с новыми людьми из династии Кульджиных поневоле открываешь для себя династию Суразаковых — отца Сазона Саймовича и его сына Александра:

Не подчиняется искусство из двух чему-то одному — ни всеобъемлющему чувству, ни изощрённому уму! Оно, как птица, для которой не жить от Родины вдали, не жить без неба и простора, не жить без почвы и земли…Так выразил поэт и художник Алексей Кульджин своё творческое кредо. Одна из лучших пейзажных работ, представленных на выставке, — «Онгудайские мотивы» (1997). Картина, которая написана в родовых местах Аргымая. Здесь по преданьям — вела на небо крутой спиралью дорога дум… Гора стояла, на ней — как не был — был древний город Каракорум. А на вершине, в миру лазури, был храм Алтая — небесный грот, там в облаках жил — на белой шкуре — старик учитель, мудрец Ойрот…

Лучшим из портретов, написанных им в разные годы, чаще всего называют портрет «Гомера ХХ века» — алтайского сказителя Алексея Калкина. Жаль, что он не представлен на нынешней выставке. Это кажется невероятным, но художнику удалось передать взгляд ясновидящего, который был слеп от рождения, и от этого взгляда никому из нас не уйти. Художник подводит нас к бездонным глубинам внутреннего зрения певца-сказителя. Перед его портретом стоишь как перед иконой святого; стоишь как на исповеди перед взором самой Вечности, которая смотрит на тебя глазами «алтайского Гомера». На одной из фотографий есть, впрочем, этот портрет — он на стене, рядом с гостями, которые пришли в гости к Калкину, и среди них был сам художник, еще не знавший о том, что это их прощальная встреча.

А вот как выглядит портрет прославленного алтайского кайчи, который написан внуком Аргымая: