Александр Аперович: «Я – неунывающий человек!»

В Турачаке старый деревенский дом художника встречает меня более чем скромной обстановкой. Светлые аккуратные занавесочки на окошках лишь слегка освежают ее. Картины, развешанные по старым стенам, в сочетании  с ними, холодными, требующими побелки, смотрятся весьма эклектично. Свет и теплота пейзажей заставляют мое сердце нежно затрепетать. Сам художник, сидящий у стола в красивом толстом свитере («…жена Гуля связала») и беспрестанно курящий, кажется, готов к беседе, и я радуюсь, что совпал мой приезд сюда и его готовность поговорить – меня предупреждали, что эту готовность надо «поймать», мало ли что…

			Женский портрет

Нет, в самом деле, вид Александра Ивановича, весь прямо-таки философично пофигистический, вероятно, может ввести некоторых в заблуждение. Кто-то решит, что это и есть стабильное наплевательское отношение к реальности. Однако, как мне кажется, на самом деле, этот человек переменчив как вода. И страстно не равнодушен к красоте! Иначе бы он никогда не смог создавать то, что создает. «Он – гений, гений!» - вспоминаю я восторженные слова директора народной картинной галереи «Сибирский особняк» Татьяны Веревкиной, курирующей творческое сообщество «Бу-Бу» (Александр Аперович входит в четверку художников, о которой уже не раз писали и которая не устает творить…). «Гений» - не сияющая печать на веках избранной личности и не зафиксированный ни в каких документах вердикт. Это знание о таланте, его чувствование и абсолютная уверенность в нем, и за это, как известно из историй жизни замечательных людей, гению прощается многое. Ведь если посмотреть на его жизнь объемно, то весь свет его таланта, проливающийся сверху на саму судьбу, верно заполняет выбоины и ямы далеко не гладкой ее дороги…

И вот Александр Иванович сидит у стола и курит. Курит не просто. Он отрывает кусочек газетки, что-то ссыпает в нее, слюнявит краешек и скручивает. «Табачок?» - интересуюсь я. «Бычки» - отвечает Александр Иванович, объясняя, что вот на днях «прогулялись» с друзьями как следует. Речь идет, разумеется, не о прогулке до реки Лебедь. И правда, только теперь, словно прозрев, вижу полную пластиковую тару бычков, из которых, стало быть, и добывается нехитрым образом сырье для курения…

Александр Иванович уходит в комнату и возвращается с ковбойской шляпой. Ему ее подарили друзья. Вообще, как я узнала из дальнейшей беседы, все, что есть у художника, ему в основном дарят. Сам он давно уже ничего не покупает себе из вещей. И вот теперь он, в этой шляпе, надетой специально, в красивом свитере, связанной женой Гулей, неспешно покуривает и  говорит о себе и своей жизни именно то, как есть на самом деле. И холод дома (начало июня, а холодно), старые стены, полунищая обстановка начинают исчезать… Да, еще забыла, важную деталь – время к обеду, и на плитке булькает, как мне было объяснено, «грибной супчик», привнося в обстановку нотку домашнего уюта…

«…Изображение старику понравилось. Чем чаще и пристальней он в него вглядывался, тем неопределенней представлялось ему все написанное. Сосуд, нижняя почти половина холста, отведенная под пустую плоскость стола, занавеска справа, части оконной рамы воспринимались предметно и знакомо. С цветами ему разобраться не дается. Будто бы осенние «золотые шары», но такие же головки у полевого осота и у скерды. Увядшие листья – ничьи. Их очерки размыты. Бледные тени от них на столе продолговатостью и острыми кончиками схожи с кленовыми. В середину желто-зеленого веника впущен десяток освещенных алых и десяток неосвещенных красно-синих невнятного вида венчиков.
-Откуда у тебя идет свет? – спросил Художника.
-Смотри, отче, - ответил тот.
При солнце кринка ярко блистала боками. А к вечеру тускнела следом за потемнением того помещения, где находился рисунок. В лунные ночи полотно заливалось желтком и так же, как днем, содружественно окружающему пространству увядало с ослаблением живого наружного освещения…» (Игорь Шубников «Турачак», глава «Иза, или «Кринка», о картине Александра Аперовича)

- Александр Иванович, как Вы воспринимаете свои картины в собственном доме? 

- Я не смотрю на них. Вот когда напишешь, то смотришь, думаешь, что не так? Художник сам себе и критик. Хотя никогда не правлю практически. 

- А Вы можете представить себе творческую жизнь в отрыве от Турачака? От этих мест?

- Что ты, нет! Вот недавно ездил в Поспелиху, к другу.  Десять дней там - вот так хватило! Как они там живут? Я – никуда отсюда. Я почему говорю, что я в бога не верю, у меня Бог – это вот лес, речка! Я тут родился…

Закончил здесь школу, потом учился в педучилище на худграфе, потом в Питере. Там я семь лет прожил. У нас было горно-алтайское землячество – Володя Чукуев, я и три девицы-аспирантки… Вместе Новый год отмечали.

А до того у меня не было ни художественной школы, ничего. Был у нас учитель, приезжий художник, он в клубе и в школе работал. Когда я в седьмом  классе учился, он украл масляные краски в клубе и мамке моей принес, продал. Ну и учитель рисования был, а еще учитель химии, который два года отучился в алма-атинском художественном училище и по каким-то обстоятельствам его бросил. Они вместе на этюды ходили. Я тоже после школы поехал в алма-атинское, но зря съездил, опоздал. Тогда я тут, в Бийске, за три года закончил худграф, а потом был Питер…  В Барнауле я четыре года работал – мне союз художников сделал вызов, дали мастерскую, обещали квартиру, но с хатой не получилось. Начальник культуры приходит ко мне в мастерскую и говорит: «Ой, Сашенька, как вы тут живете красиво, в русском стиле у вас все. Палати, мастерская здоровенная. Вы знаете, у нас трудно с хатами…» Ну ясно, культура, как всегда – в последнюю очередь. Я там только зимовал, а так – сюда…

- От академической школы не отходили?

- Я авангардом занимался! Слава богу, был пожар, и все сгорело. У меня  в клубе две мастерских было, это был давно. Собственно сгорела парочка картин, а  все остальное покрылось сажей, чернуха такая получилась. Я спирту не пожалел, пытался оттереть, не помогло. Схватился писать, по новой – и ничего. Руки опускаются. Выручила керамика. Мы потом завод целый построили керамический, я на заводе стал писать помаленьку. Потом завод отобрали. Сейчас там коровы пасутся….

- Со своими работами Вы спокойно расстаетесь?

- Спокойно совершенно. Не привязываюсь. Зачем пишем-то? 

- У Вас много «обнаженок». Проблем нет с моделями?

- Нет, женщин я люблю, ну и они меня не обижают… Вот эта Леночка – это чудо! Ее портрет в Новосибирске. Она была напечатана  в газете. Модели в  основном турачакские. Зная обо мне, иногда приходят сами. Продавались «обнаженки» хорошо. Одну Лапшин купил, у него вообще много работ моих было. Разных. Как-то купил «баньку» с женщиной, он ее потом Примакову подарил.  

- Это точно известно?

- Сам Лапшин мне говорил. Он у многих художников покупал. Когда приезжал в Турачак, он заранее сообщал о приезде. В Горно-Алтайске, на выставках, всегда что-нибудь покупал. Облогин тоже, в Горно-Алтайске первый у меня купил картину. Пейзаж на Телецком озере. 

- Я знаю, что в селе Лебедском было очень много работ написано…

- До того, как там жить (а я там жил определенное время), я все время туда ездил.  Работалось там шикарно! Я в год по три выставки делал! Процентов девяносто девять всего – там написано. А еще у меня там хозяйство было: две коровы, телята, гектар земли, два дома, конь, куры, собаки, кошки поросята… Коров доил, будь здоров! Корова Муська 26 литров давала, надо было устраивать три дойки ей.  Раньше наш дом был самый лучший в Лебедском, а теперь так, средненький, там ведь сейчас «дворцов» понаделали. Приезжих много. В основном новосибирцы. Дачники. Я сбежал с Лебедского. Сбежал от бабы. Три раза сбегал, и на третий сбежал окончательно… 

- А какой должна быть женщина, чтоб Вы не сбежали от нее?

- Ну, я вот от Гули не сбегаю же… Она моя четвертая жена… Официально.

- Заказную работу наверняка приходилось делать. Какая была выгодной?

- Раньше было так. В Барнауле Союз Художников был обязан членам союза предоставить работу на 400 рублей. Все это и делалось. Я, помню,  по глупости за Ленина взялся. Полторы тысячи, обещанные за него, в советское время были деньгами солидными. Потом выяснилось, что его только три месяца принимать будут. Другой «сказки» сделал, и их сразу приняли... Потом до меня дошло, что лучше за «сказки» браться. И за портреты покойников. Ученых, например, разных. К ним шибко не придираются… У нас в Турачаке была оформительская мастерская. Сейчас смеемся – вернуть бы те времена, работы с наглядной агитацией всем хватало. Благодаря заказным работам можно было и настоящим творчеством заниматься. 

Мама моя положительно относительно к тому, что я стал художником. Она ничего не понимала, но одобряла в том плане, что я научился деньги зарабатывать. Но чем я только не занимался, и кладкой и штукатуркой, и цемент учился делать – ничего не страшило!

- Можно сказать, что Вы живете так, как хотите?

- Только так и живу. Я вообще неунывающий человек-то… Добра мне никакого не надо. Два раза дом начинал строить, бросил потом. Время терять только... А этот дом – материнский, ему  много лет. Я непривязчивый к вещам. Я много лет вообще ничего не покупаю. Что на мне есть – все подарено. Прилично одеваюсь только на выставки. Кстати, первая «персоналка» в городе была – моя, потом и остальные «покатились». 

Сейчас мы затеваем выставку «ню» в Турачаке. Громко называя ее «региональной», всех на нее зовем. Горно-алтайцы тоже приезжают, но не все. Вообще это будет уже шестая или седьмая по счету региональная выставка у нас здесь. 

- У Вас есть постоянные покупатели?

- У меня есть знакомый из Новокузнецка. Он у меня картины покупает уже лет двадцать пять. Раньше он простым охранником работал. Цена на картину зависит от разных моментов. Если видишь, что деньги есть у человека, можно и подороже продать… Есть еще пара имен, у кого имеются приличные собрания моих картин. А здесь, в Турачаке, наверное, мои работы висят в каждом втором доме.

- Где за границей Ваши работы есть?

- Америка, Канада, Швейцария, Германия, до черта…

- Дарите работы?

- Дарю. Однажды приехал полный автобус бардов, я им свои работы раздарил. В «подарочный» фонд СХ сколько отдавал… Союз требовал…

- А во что Вы верите?

- Я в инопланетян верю, фантастику люблю. Хотя инопланетян ни разу не видел. Один раз уже обрадовался, думаю, ну, все, летят уже! Нет, оказалось – луна… А я-то думал, наконец-то посмотрю!