Из Лондона, с любовью к алтайским архарам и снежному барсу

Ближе всего к снежному барсу – ирбису – я оказалась в горах Алтая. Но ведь я уже встречалась с ним прежде. Тогда в руках у меня была кисточка для туши. Я не могла оторвать глаз от его мощных задних лап и внушительного хвоста. О хвосте я уже читала, он меня восхищал. Хвост помогает ирбису балансировать в воздухе при пятнадцатиметровых прыжках, он же страхует животное от падений с трехсотметровой кручи. Я сидела за столом, вокруг меня были расставлены баночки с тушью, а я изучала и срисовывала древние изображения снежных барсов. Обводя кисточкой линии, я словно шла по следам алтайских скифов, пыталась понять смысл этого образа…

А спустя два года после моей заочной встречи с этим неуловимым кошачьим хищником мне выпала счастливая возможность попасть в экспедицию вместе с его защитниками. Поездку организовали сотрудники Алтайского природного биосферного заповедника c целью проверить автоматические фотокамеры, расставленные в опорных точках вдоль хребта Чихачева – одного из шести главных местообитаний ирбиса и горного козла (архара) на русском Алтае.

И вот экспедиция отправилась в путь. Мы – трое мужчин, я и собака – двинулись в сторону ледяного великолепия хребта Чихачева. Со мною были бесстрашный начальник отряда Сергей, преданный фотограф Александр, аспирант и водитель Алексей, а еще Рик – немецкая овчарка Сергея, нрава истинно джентльменского. Продвигаясь вперед, мы время от времени устраивали стоянки вдоль горного отрога, а оттуда пешком карабкались к фотокамерам, которые были расставлены на хребте. Я научилась с помощью навигатора GPS ориентироваться на маршруте и выходить к нужным тропам, заряжать свой мобильный телефон от солнечной батареи, отличать следы ирбиса от следов лисы и росомахи и мастерить самодельные спички из щепочек, когда последний коробок заполнялся пустотой.

На пути к очередной стоянке я глядела из окна нашего маленького джипа на виды, которые перед нами открывались. Вообще-то я одержима поисками петроглифов. Вот и здесь я стала по привычке разглядывать горы в тайной надежде отыскать утес с древними рисунками. «Смотрите, какая интересная скала», – вдруг сказала я, ни к кому конкретно не обращаясь. Мои спутники учтиво повернули головы в том же направлении, дабы обнаружить скалу, которая так уж отличалась бы от прочих горных выступов, торчавших в изобилии вдоль дороги, но ничего интересного не обнаружили. «Нет, – решительно сказал Сергей, – это не та скала, которая нам нужна». Его ответ прозвучал немного странно, но я поняла, что и Сергей, как и я, был погружен в раздумья и сказал это сам себе.

А подумал он наверняка вот что: «Ты ошиблась. Такую скалу ирбис метить не станет!» Ведь когда напряженно вглядываешься в окружающий пейзаж, чтобы найти ключ к сокровищу, какого не отыскать на карте, и хочешь непременно найти «тот самый» камень, то ничего другого уже не замечаешь. Я не стала вступать в диалог, подумав, что пусть уж лучше каждый из нас снова погрузится в свой мир, в свой нескончаемый поиск. Он пускай ищет утес, на котором снежный барс оставит свою отметку, а я – скалу, на которой древний художник охрой рисовал архаров.

Когда Сергей снял перчатки на самом гребне горы, я сжалась от страха – не отморозил бы он себе пальцы... Холод был такой, что вода в наших бутылках замёрзла. А он извлек флэш-карту из очередной камеры, запрятанной в тайном месте. Ирбиса не запечатлела ни одна из тех, что мы проверили в первый день экспедиции – а снимали они почти полгода подряд. Вечером в нашем лагере было невесело. Не требовалось особой проницательности, чтобы вообразить все сценарии, которые Сергей перебирал в уме. Глубокий снег, браконьеры, добычи всё меньше, вдоль всех давным-давно известных барсовых тропок расставлены капканы…

На второй день все напряженно ожидали – что же покажут флэш-карты остальных камер. А я в тот день осталась в лагере – писала дневник, удобно устроившись в походном кресле. В моей палатке росли какие-то желтые цветочки. Плов сварился, чай настаивался. И вот по рации пришло известие: мои товарищи скоро прибудут. Когда они вошли, я попыталась угадать по выражениям их лиц – радоваться или печалиться? К моему изумлению, Сергей – а он много часов шагал по ледяному ветру, по острым камням, причинявшим мучения и людям, и собаке – отказался от горячего чая и тут же взялся за флеш-карту. А вдруг на ней отобразился долгожданный ирбис?

Да, так и есть! Вот он, на снимках, этот горделивый хищник со всеми своими повадками. В этот вечер в лагере царила радость...

А в последний день экспедиции небо прояснилось. Я отправилась погулять по окрестностям. Всё думала о Сергее – какой он одержимый, а ведь так и не увидел ирбиса в природе. Я знала, что его приглашали в США поработать с местными экологами, а он отказался. Конечно же, съездить туда было заманчиво, но не хотелось ему участвовать в поимке этого гордого зверя. Неприятно будет смотреть, как его тащат, надевают на него ошейник… То ли дело я – мне достаточно и тех сотен наскальных рисунков, что довелось увидеть. Пусть я никогда не увижу самих художников и не узнаю подлинного значения рисунков. Сколько уже раз я оказывалась совсем рядом с пеленой, разделяющей века, сколько раз молила кого-то о разрешении хоть одним глазком глянуть на руки тех людей и получить наконец-то ответы на все вопросы…

В небе над лагерем кружил черный коршун. Пойду-ка я за ним – если есть тут петроглифы, коршун непременно меня к ним приведет. Словно внутренний компас какой-то включился – так всегда бывает перед находкой. Коршун полетел к возвышенности за лагерем. Там виднелись всхолмления – словно маленькие курганы. Некоторые были обложены камнями – значит, и вправду древние курганы. Между курганами – родники, озерцо с черной водой… Коршун взмыл выше и направился туда, где сливались две речки. Я пошла следом и вдруг увидела то, что искала: маленький, одинокий рисунок, напоминавший архара. Я уставилась на него – он словно вывел меня из оцепенения. Рисунок был выбит на скале: животное как будто шло по направлению к заснеженной горе, маячившей за степью далеко-далеко на горизонте. Коршун летел всё дальше, а я находила один рисунок за другим…

Вечером пришел Сергей с товарищами, и мы стали делиться удачами минувшего дня: они показывали мне снимки снежного барса, а я им – фотографии древних петроглифов. На них были запечатлены животные, которые с тех пор стали редкими видами. До чего же нам повезло! Пытаясь выразить то, что чувствовала, я спросила его: «А много ли шансов на то, что одна из камер, разбросанных по горам Алтая, сфотографирует ирбиса? И велика ли вероятность наткнуться на маленький петроглиф среди широкой степи?» – «Когда по-настоящему хочешь что-то найти, – сказал он, – вырабатывается нечто вроде шестого чувства, оно-то и помогает извлечь из ноосферы то, что ищешь».

Как это точно! Чтобы извлечь знание из ноосферы – этой планетарной «сферы разума», этого «мыслящего слоя планеты» – нужен некий магнитный резонанс, а его создаёт сердце и одержимость поиском.

В тот последний вечер за ужином я вспомнила о словах, которые так часто цитируют: «Ищите и обрящете». Какое иногда мученье – поиски того, что нам кажется важным: хорошей работы, хорошего жилья, ключей от квартиры, которые куда-то делись… И как просто было в этой экспедиции найти то, что могло так и остаться незамеченным среди ослепительно прекрасной природы! Не о том ли эти слова? Не «добивайся, чего хочешь» или «в конце концов добьешься», а «ищи то, что запрятано у тебя глубоко в душе – и в конце концов это станет частью внешнего мира». Не потому ли экспедиция принесла такие удачи, что каждый из нас искал того настоящего, к чему стремилась душа? Не это ли создало тот магнетизм, который привел ищущих к цели?

Должна признать, что не только сенсационные фотографии снежного барса придали мне силы в той экспедиции, но и мои спутники, их работа, их принципы. Смотрела на сидевшего напротив меня седобородого эколога – он как раз выжимал на чайную ложку джем из пакетика. Как легко было в этой экспедиции почувствовать мир и гармонию природы! Ведь пейзаж сохранился в первозданном виде до наших дней – пока сохранился. Древние могилы и наскальные рисунки до сих пор не потревожены, зверям удалось прожить еще год, нам хватило хвороста, чтобы поддержать огонь в печке… Моя душа была согрета близостью искателей, и наверняка откуда-то с высоты на нас смотрели бесстрашные золотые глаза снежного барса, свершавшего в молчании свой неспешный путь по скалам.