Глобальные проекты чужды Алтаю

Так считает директор Алтайского заповедника Игорь Калмыков

«Я люблю Свободу — дикую и бесконечную. Это моя кровь. Ветер ее Вершин и Сумрак Страсти – это мир моей Охоты. Казалось, никто не может прервать необузданную Страсть моего Духа. Но выставленная на моей охотничьей тропе западня поставила передо мной и Свободой преграду — Я в клетке... Я грызу клетку, я рычу, я вою… Кажется, клетка не только вне меня — но и сам я — клетка. Потому что та Свобода, которую я люблю, недосягаема, и она осталась только в моем сердце. Я хочу к Тебе, Дикая Свобода — Ветру Вершин и Сумраку Страсти, а здесь меня разрывает, потому что Свобода моего сердца и Свобода Природы — это единое целое, но они не могут соединиться: между ними стена клетки. Я хочу Ветра, я хочу Страсти. Я хочу быть с Тобой, дикая, бесконечная Свобода. Мои сны только о Тебе — Свобода!»

Эту миниатюру «Сны ягуара» Игорь Калмыков, директор Алтайского заповедника, путешественник и «последний романтик» написал, побывав в Венесуэле. Почему «последний романтик»? Книга с таким названием под авторством Элизабет Гилберт – одна из его любимых, и он говорит, что многое там – словно про него. «Человек и природа» – это просто и сложно одновременно. Гармоничное взаимодействие с природой способно насытить сердце миром и счастливой тишиной. Что природа должна нам, а мы – ей? Об этом мы и говорим с Игорем Калмыковым, который много путешествовал, бывал в девственных лесах на далеких от нас континентах, знакомился с природоохранными парками других стран, часто ведя «путевые заметки», куда нередко попадали и его поэтические строки…

- Игорь, мечты о путешествиях, наверное, вынашивались в юности?

- В юности, конечно, я мечтал путешествовать и писать о путешествиях. Выучился на охотоведа-биолога. Профессией горжусь. У нас в стране «каста» охотоведов, и мы все знаем друг друга. Поэтому, когда в любой регион приезжаю, то обязательно найду своего «собрата» по службе. Я работал на Чукотке, на Дальнем Востоке, в Хабаровском крае, в Казахстане. После Казахстана попал в Саяно-Шушенский заповедник. Проработав там от инспектора до замдиректора по науке, стал директором Алтайского заповедника... Что касается дневника, то это входит и в служебные обязанности, так что…

Путешествия – это новые места. По Советскому Союзу, по России я всегда много путешествовал. За рубеж выехал первый раз в 1987 году. Эта была Западная Африка, несколько ее стран. Неспециальный тур, все очень бегло. Очень мало это путешествие коснулось дикой природы. Больше – городов республик Бенин, Сьерра-Леоне. В Москву мы вернулись тогда с Канарских островов…

Потом был большой перерыв, после которого, во второй половине прошлого десятилетия, я с коллегами отправился в Финляндию. Далее было путешествие в Австралию. Это была достаточно большая поездка – кроме двух штатов мы в Австралии побывали везде. Затем – поездка в Венесуэлу. После - Бразилия, Эквадор, Коста-Рика… Франция, Словения, Мадагаскар, Маврикий… Девяносто процентов путешествий совершены за наш личный счет. Поездки с группой единомышленников прежде всего имеют цель ознакомления с опытом работы в других странах. Нас интересуют национальные парки, дикая природа, экотуризм.

Работа – это образ жизни, смысл жизни, поэтому путешествия, собственно, я от работы не отделяю. Жить приходилось иногда в стационарных палатках, в недорогих гостевых домах. Удивительно, что часто за рубежом возникают ощущения сходства некоторых мест с Алтаем. Это климатические условия или архитектурные строения, их вписанность в ландшафты. В Венесуэле, когда шли по реке, встречались места, похожие на наши, если, конечно, не брать во внимание типуи со срезанными вершинами и пальмовые листья, виднеющиеся в зелени. Но тропики сразу, конечно, напомнят об отличии климатов – вода там всегда теплая, с разнообразной жизнью, как бульон…

- А сходство проблем тоже ощущается?

- Очень много схожих проблем. Но мы поняли, что, с одной стороны, мы чему-то учимся там, а с другой – что не надо самих себя сильно критиковать. «У нас все очень неплохо». А как на самом деле? Кого-то мы опережаем. В целом есть ощущение, что наша страна – одна из самых свободных в мире. Это мое субъективное мнение. У нас не настолько всё зашорено, зарегулировано, как там. Там – некая иллюзия свободы. В некоторых странах, дружественных нам, полицейский и военный надзор – на каждом шагу. Любой досмотр в аэропортах крайне дотошен... Свободу я лучше ощущаю здесь, у нас, хотя на чужой земле может родиться чувство, что там все прекрасно.

Когда человек где-то начинает жить постоянно, чувства меняются. Это есть у Пришвина, в «Путешествии в страну непуганых птиц и зверей». Когда приехал на короткое время, все кажется просто замечательным, но как только ты остаешься дальше, начинаешь погружаться в скрещенные интересы людей, в какие-то мелкие конфликты, исчезает «страна непуганых птиц». Это относится ко всему, и к зарубежным странам тоже. Недолгое пребывание там, наверное, самое лучшее. И потом, путешествуя, мы не ищем проблем, а прежде всего перенимаем полезный опыт. Своя страна остается всегда ближе даже по факту биологическому. Поскольку я биолог-охотовед, то люблю все измерять биологическими понятиями. В природе все давно отрегулировано, все механизмы давно описаны. То же самое происходит у людей. Ничего другого. Но в отличие от зверей, человек питает иллюзии, что он осознает эти процессы или их изучает.

- Эволюционирует ли человек, по-вашему, в плане своего отношения к природе?

- Можно романтизировать природу, но она – не добрая, не злая, а такая, какая есть. Может быть, не всегда мы можем понять ее механизмы, но с этим можно смириться. В природе тоже не все красиво, и есть жестокие вещи. Но и умилительные. Как и в человеческой популяции. Природа не требует того, чтобы мы ее принимали или не принимали. Природе не важно, будем мы ее охранять или нет. Это важно нам. Потому что сама природа всё равно переродится. Что такое миллион лет для планеты Земля? Ничто. Миг. Поэтому охрана природы – это грамотное желание продлить самим себе, человеческой популяции, как можно более комфортное и хорошее существование. Потому что в обратном случае мы сами себя уничтожим. Но я надеюсь, мы – не клуб самоубийц. Да, природу нужно охранять – мы же беспокоимся о своих детях. Если мы поступаем с природой неправильно, мы грабим своих собственных детей. Сейчас, кстати, в плане использования ресурсов природы мы уже живем в долг своих детей. Мы их просто грабим. Так вот, надо задать себе простой вопрос: нам нужно грабить своих детей?..

Но люди эволюционируют в своем отношении к природе. Начинаются изменения в сознании, и происходят реальные вещи. Есть, правда, противоречия: мы хотим развиваться, оставаясь жертвами общества потребления. Есть трудности, и человек будет из этого выходить… Немаловажно, что и президент государства, и премьер постоянно говорят об охране окружающей среды. И как следствие – реальные дела. Это конкретные, четкие и ясные шаги. Президентом объявлен этот год в России Годом окружающей среды, значит, задан некий вектор мышления. Он лично занимался редкими видами животных: определенными видами птиц, тигром, снежным барсом, белым медведем. Кто-то ерничает по этому поводу. А меня охватывает гордость, что президент нашей страны – человек, которому это интересно, и он, например, собирает саммит глав «тигриных» государств, поднимая важные вопросы сохранения редких видов.

Сейчас происходит реальный сдвиг в расширении сети особо охраняемых природных территорий. Создан новый национальный парк на территории Республики Алтай. Начинается его финансирование. Может, не так быстро, как хотелось бы, но все же... Это рабочие моменты. Создан национальный парк в местах обитания леопарда на Дальнем Востоке «Земля леопарда» – я там был одним из первых посетителей… Трансформация часто не безболезненна, не всегда справедлива, но об этом свободно дискутируют. Наш заповедник в интернете хорошо «присутствует» – мы понимаем, что тоже должны влиять на коллективный разум, если хотим охранять природу. Кроме того, создаем благоприятный образ и Республики Алтай, и Алтайского заповедника. Несем наши заповеди другим людям, ищем сторонников, и нас поддерживают…

- Вернемся к путешествиям. Приятных впечатлений, конечно, больше?

- Те, с кем я этим делюсь, говорят, мол, ну понятно, где бы ты ни бывал – тебе везде нравится. И это правда. Конечно, мне больше нравится дикая природа, а не места цивилизации. Если города, то старые. Лучше – дикая природа, маленькие селения в две-три хижины. Но и на Чукотке, допустим, нравилось жить и работать. Фантастическое место!

Австралия… Впечатлил, конечно, большой барьерный риф, который из космоса виден как самый большой в мире. Это уникальная океаническая система. Ботанический сад в Австралии – один из лучших. Создана система передвижения, позволяющая путешествовать туристам. К сожалению, у нас нет такой системы. У нас дорогое передвижение по стране. Дешевле съездить в Коста-Рику или Южную Америку, чем передвигаться внутри России. Как только будет продумана система чартерных рейсов, частных самолетов, недорогих перелетов, то все поедут на Алтай. А так… человек живет в Москве или Питере, и ему очень дорого добраться до Алтая. Прямой рейс на самом деле не дешев. За эти деньги оттуда могут слетать в другое место.

Мадагаскар… Интересен тем, что является одним из крупнейших островов. Для нас как для экологов и экспертов он был интересен в плане экологического туризма. Там пять процентов видов биоразнообразия планеты, из которых девяносто процентов – эндемики, встречающиеся только на Мадагаскаре.Дождевые леса… Система парков интересна – совмещает дикие и окультуренные места. Местное население очень приветливо – от простых людей до чиновников. Увы, Мадагаскар очень подвержен антропогенному влиянию, и там осталось мало диких мест.

Южная Америка… По ощущениям – свободна как Россия. Венесуэла как «спящий ягуар». Бросок его еще будет. Это любой скажет, знакомый с этой страной, и экономисты в том числе. В Венесуэле видели самый высокий водопад Анхель. Это страна, где остались люди, связанные с природой. Этим же интересны и мы. Малые народы и у нас стремятся сохранить традиции, укрепляя связь с истоками. Ведь какая свобода, если утрачиваются корни?

Коста-Рика… Страна, где сохранен баланс цивилизации и дикой природы. Похоже на Республику Алтай. Около 25 процентов и там, и здесь – природоохранных территорий. Больше всего запомнился парк Корковадо. Жили в стационарных домах-палатках. Временные сооружения идеальные, каркасные, вписывающиеся в природу, не наносящие ей ущерба.

- В путешествиях сталкивались с неожиданными опасностями?

- В Венесуэле, когда мы шли, фотографируя берег реки, самка крокодила «вылетела» внезапно из-за куста. Беспокоилась, видимо, о своем гнезде поблизости… Опасности в тропических странах, как правило, скрытые. Это малярия, брюшной тиф, мелкие, очень вредные для здоровья человека микроорганизмы. Там не всегда можно ходить босиком возле населенных пунктов по песку. Есть сухопутные пиявки.

- Где бы еще хотелось побывать?

- Много где. Снова в Южной Америке. Тянет туда. Анды тоже понравились. Природа сама по себе везде красива и не имеет границ. Есть административные границы, социальные, границы заблуждений или традиций. Но сама природа границ не имеет. И птицы летают, и никаких границ не знают…

- Что думаете по поводу создания туристической инфраструктуры здесь на Алтае?

- Скептически отношусь к тому, что нужно воплощать глобальные проекты на Алтае. Это заблуждение, а где-то и лукавство. Коста-Рика, например, входит в тройку стран-лидеров экотуризма, но там всё зиждется не на глобальных проектах, а на работе небольших отельчиков. Зачем возводить нечто грандиозное, когда сама природа такова, что дух захватывает! Вокруг должна быть дикая природа. Большие инфраструктуры, как правило, создаются на нарушенных или поврежденных ландшафтах, и это логично. Когда есть уникальная дикая природа, мы лучше нее ничего не создадим…