Виктор Облогин и бывший прокурор Волков - вместе

В Горно-Алтайском городском суде продолжается процесс с участием экс-главы города Виктора Облогина. Находясь в отставке, мэр Горно-Алтайска доказывает в суде свою невиновность, считая доводы следствия предвзятыми и надуманными. Не вмешиваясь в ход судебного разбирательства, беседуем с Виктором Александровичем о проблемах нынешней власти, ответственности руководителя перед своими избирателями и, конечно, обсуждаем главный для нашего времени вопрос: что лучше для системы власти — избирать руководителей всенародным голосованием или назначать их сверху?

— Виктор Александрович, при подготовке к нашему разговору я пролистал один из своих справочников и нашел там интересное высказывание: «Нет расставания более горестного, чем расставание с властью». Вы с этим согласны?

— Трудно сказать… Расставание может быть разным, и одно дело, когда его ждешь, подводишь какие-то итоги, надеешься на то, что твоя работа получит соответствующую оценку — и совсем другое, когда тебя выставляют за дверь и оставляют ни с чем. Находиться под домашним арестом было для меня, конечно же, тяжко. А сейчас я могу свободно ходить по родному городу, встречаюсь с людьми, ко мне часто подходят люди, совершенно мне незнакомые, и в этих разговорах я черпаю силы. Понимаю, что власть не может быть самоцелью для нормального человека, и если кому-то кажется, что с помощью власти легко решаются какие-то личные проблемы, то это великое заблуждение.

Работая в той или иной системе, руководитель должен время от времени задавать себе вопрос: вписывается он в нее или нет? Система всегда уничтожала несогласных — так было при Сталине, при Хрущеве, при Брежневе, Ельцине. И все нынешние разговоры про «системных мужиков» закончатся тем, что придут другие, и они будут действовать точно так же, только у них будут какие-то другие слова, но суть будет та же.

В беседе с литераторами В.И. Чичиновым и С.С. Каташем

— Во время перестройки много спорили о командно-административной системе. На Ваш взгляд, можно ли от нее каким-то образом избавиться?

— Только путем свободных выборов. Ничего иного во всём мире на сегодня еще не придумано. Наша власть испугалась свободных выборов, стала говорить, что «народ устал» — а на самом деле это она устала от того, что пришлось заниматься реальным делом, к которому она не привыкла.

Я был и остаюсь убежденным сторонником прямых и свободных выборов на всех уровнях власти. Никогда не скрывал этого и, видимо, по этой причине оказался неугоден. Да, мне предлагали отказаться от участия в думских выборах — и, может быть, я до сих пор оставался бы на своем посту, если бы отказался…

— Допустим, не было бы уголовного преследования, и Вам разрешили бы выставить свою кандидатуру на выборах депутата Госдумы России от Республики Алтай. Ваш главный «козырь» каким бы был?

— Законодательство в области ЖКХ. Оно касается каждого из нас, и я знаю, где искать корни нынешних бед. Почему государство решило ликвидировать расчетно-кассовые центры, которые прекрасно справлялись со своими обязанностями? Вместо них повсеместно стали насаждать посредников, и не только в виде управляющих компаний.

У нас вся система ЖКХ стонет от этих посредников. Я бывал в европейских странах и знаю, как выстраиваются там взаимоотношения между собственниками жилья и поставщиками тех или иных услуг. Никаких посредников! Прямые расчеты между потребителем и поставщиком. А у нас черт ногу сломит во всех этих бюрократических нагромождениях… Посмотрите, что творится у нас в энергетике: при этой системе тарифы и дальше будут расти, и опять-таки по вине посредников.

Люди старшего поколения помнят главу Горно-Алтайска В.Облогина человеком простым, умеющим быть как все; он всегда умел дорожить дружбой с известными людьми, до последних дней с ним дружил экс-губернатор края Михаил Евдокимов (в центре)

— Виктор Александрович, мы хорошо помним 90-е годы и тот развал производства, который тогда наблюдался. Вам ведь наверняка известно, что у каждого предприятия были так называемые «кураторы», которые собирали дань с директоров якобы за то, что обеспечивали некую «охрану», а по сути это был тот же рэкет. Можно ли предположить, что нынешние посредники пришли оттуда, из лихих 90-х годов?

— Вполне возможно. Вся экономика задыхается сейчас от этих посредников. Они уже диктуют товаропроизводителям, что должно быть на рынке и в каких объемах. Именно в защите интересов наших товаропроизводителей я видел главную задачу, принимая решение о своем участии в думских выборах.

— Всё познается в сравнении. Ваш опыт работы в административно-командной системе и при нынешнем «бюрократическом феодализме», наверное, помогает более объективно оценивать всё случившееся в последние два-три десятилетия…

— Я не буду говорить, что в советское время «всё было лучше». Зачем обманывать людей, которые давились в очередях за колбасой, с рассветом вставали в очереди за молоком? Или взять ту же торговлю по талонам. А мебель или холодильники, которые полагались только передовикам производства?

Давайте будем объективно смотреть в свое прошлое. Хорошее видится на расстоянии. Я сравниваю работу нынешних чиновников с тем, как работали у нас в автономной области при Карамаеве, и честно скажу: в то время любой вопрос решался гораздо проще. Горожане не дадут мне соврать: каждый мог записаться на прием к первым лицам и обратиться по личному вопросу. Это было, и забывать об этом не следовало бы. Власть была более доступной, и уже поэтому – более подотчетной, чем теперь.

В отличие от вышестоящего начальства, Виктор Александрович всегда ставил конкретные задачи и в короткие сроки решал их. От первых планерок в урочище Еланда до первого улова в новом пруду прошли считанные месяцы…

— А как происходило Ваше знакомство с представителями «старой гвардии»?

— Я работал уже главой городской администрации, когда из нашего правительства ко мне обратился Петров и попросил зайти в гости к Кыдрашеву. Зачем и по какому случаю, глава правительства не стал мне объяснять. Я знал, что Чет Кыдрашевич живет по улице Панфиловцев, в обычном доме, похожем на деревенский. Когда пришел и объяснил причину своего появления, хозяин дома стал ворчать: ну, Петров… Зачем он так?

Разговорились. Я узнал, что Чету Кыдрашевичу по состоянию здоровья трудно стало ходить за водой на соседнюю колонку, метров за 70-80 от дома. Можно ли подключиться к центральному водопроводу? На этот вопрос бывшего председателя облисполкома Кыдрашева я не мог сразу ответить, надо было посоветоваться со специалистами.

Через некоторое время приехали с руководителем «Водоканала» Дандамаевым. Дали твердое обещание: воду к дому подведем. Кыдрашев сразу спросил, сколько это будет стоить. Подключаться к водопроводу без денег он категорически отказался. Разрешил приступать к работам только после того, как оплатил подключение. Так началось наше знакомство с Четом Кыдрашевичем, который характером и манерой поведения был очень похож на моего отца. У меня есть хороший охотничий нож — это подарок Кыдрашева. Мы подружились, я часто бывал в его доме.

— Можно ли сказать, что эти встречи помогли Вам лучше понять смысл работы на руководящих постах?

— В своей жизни я много где бывал, видел, как живут богатые люди, но при этом всегда помнил, как впервые переступил порог дома Кыдрашева, в недавнем прошлом второго человека в Горном Алтае. Я оказался в кухне и прихожей одновременно: это была комната примерно в 10 квадратных метров, передо мной был простой стол, накрытый клеёнкой, обычно возле него мы и сидели, рядом с печкой.

О причинах своей преждевременной отставки он старался не говорить. Никого не винил в том, что случилось. Он говорил: «В крае нас не понимали». При этом прекрасно осознавал тот факт, что коллективного риска в его случае быть не могло. Кто-то один должен был сказать об интересах автономной области и заранее знать о том, что отвечать будет тоже он один.

Только сейчас я начинаю понимать, что Кыдрашев даже не представлял, как это — жить для себя. Помню, как в его доме появилось централизованное отопление, но опять же Чет Кыдрашевич наотрез отказался подключаться к теплу от котельной до тех пор, пока соседи не подключились.

А еще меня поразило, насколько ухоженным был небольшой огород возле его дома. Я не решался заговорить об этом с хозяином дома, пока не увидел его жену: мы поздоровались, совсем немного поговорили, и я понял, насколько счастливым человеком был Чет Кыдрашевич в семейной жизни. Думаю, что домашняя обстановка помогала ему легче переносить беду, которая пришла к ним из Барнаула, от краевых властей.



— Виктор Александрович, слушая этот рассказ о семье Кыдрашевых, как-то поневоле вспоминаешь перестроечный шум про разного рода льготы и привилегии партийно-советской номенклатуры…

— Не знаю, может, где-то они и были, но здесь у нас каждый у всех на виду. Опять же, мы все видели, как один известный борец с такими льготами и привилегиями после победы на губернаторских выборах начал с того, что первым делом организовал себе квартиру в двух уровнях. Это как в известной пословице: у кого что болит…

Одно могу сказать: люди, которые руководили тогдашней автономной областью, и нынешняя «элита» — это люди совершенно разные. Если бы Чету Кыдрашевичу сказали, что двум заместителям председателя правительства из бюджета дали деньги на строительство особняков в «престижном» месте, он не поверил бы. Вот я и думаю иной раз: а для чего она нам нужна была, такая перестройка?

Когда министр или руководитель государственной структуры тянет газопровод к своему дому, за счет бюджета, и делает это демонстративно, на виду у других людей, которые стоят в очереди на газ, я не знаю, как называть то, что мы сейчас построили.

— Вы упомянули работу чиновников при Карамаеве. А как он сам работал, и был ли у вас с ним опыт совместной работы?

— Прежде чем стать главой горадминистрации, я работал некоторое время в должности зампредседателя горисполкома по социальным вопросам. Курировал образование, культуру, спорт, здравоохранение, торговлю. В мои обязанности входил контроль над заготовкой овощей для жителей нашего города, и могу сказать, что мне довелось поработать даже «личным водителем» у Карамаева и первого секретаря обкома Знаменского.

По выходным я возил их нашем «уазике» по полям совхоза-завода «Подгорный». До этого четыре года я работал инженером в автоколонне №1931, и работа водителя была для меня в общем-то привычной. Бывало, что в утренние часы мы объезжали магазины города, чтобы знать обстановку с торговлей молоком и молочными продуктами. Кроме того, строилась гостиница «Киви-Лодж» для приема гостей, которые приезжали к нам в командировки, и приходилось следить за качеством строительных работ. Такая вот интересная работа была у меня в те годы.

Только мэру города известно, какая это тяжелая ноша — с честью нести имя и герб города с момента инаугурации; а его избиратели всегда видели: отец города умеет и работать, и отдыхать

 

— Виктор Александрович, Вы считаете, что такие рейды действительно были необходимы? Ведь в областных органах власти были соответствующие структуры и лица, которые за это отвечали…

— Рассуждать об «общем руководстве легко, конечно. А как спрашивать с ответственных лиц, если сам не знаешь реальную обстановку? Сейчас я понимаю, что у Знаменского и Карамаева в течение рабочей недели времени на это не хватало, поэтому приходилось изучать обстановку по выходным. На всю жизнь запомнил их слова: «Сам выбрал эту работу? Значит, должен работать больше других».

И далеко не сразу я понял, что даже имея такой высокий статус, ни один из них не решался заставить своего водителя работать по выходным. Это теперь считается нормой поднимать водителя в любое время суток, гнать его в Барнаульский аэропорт, а то и в Новосибирск, или за женой с детьми, чтобы они с утра пораньше успели, куда им нужно. И водители вынуждены терпеть, потому что нынешняя власть неспособна организовать нормальный рынок труда, и большинству работать просто негде.

— А чем это можно объяснить, как Вы думаете? Почему тогдашние руководители не позволяли себе лишнего?

— В отношениях Знаменского и Карамаева я ни разу не заметил никакого панибратства или фамильярности. Это были настоящие интеллигенты, между собой они общались на «вы», и ко мне точно так же обращались. Около трех лет продолжались наши совместные рейды, пока я был замом по социальным вопросам, и ни разу за всё это время они не открыли бутылку — хотя поводов, поверьте мне, было достаточно. А что мы видим теперь?

Если руководство едет в какой-то район, набирает в свиту всяких охранников, прислугу, корреспондентов… Карамаев всегда ездил один, никого с собой не брал. А рано утром он, бывало, любил пройти пешком от своего дома в сторону автовокзала и дальше до мебельной, в другой раз шел в сторону «гардинки». Планерки в облисполкоме проходили каждую неделю, Михаил Васильевич внимательно слушал выступающих, а в нужный момент спрашивал, почему на той или другой улице тротуар в аварийном состоянии, или почему возле какого-нибудь магазина забор покосился. Владимир Алексеевич Харин, который возглавлял в то время горисполком, всегда удивлялся: откуда он всё это знает?

Сплав по горным рекам, парапланеризм, горные лыжи — любимые виды спорта горно-алтайского градоначальника

— Был ли такой случай, когда Карамаев (по нынешним меркам, губернатор) принародно показал пример настоящей скромности? Может, это было в Вашем присутствии?

— Да, это было на строительстве объездной дороги в черте города. Я в тот день прятался под «уазиком», когда на дорогу камни полетели после взрыва. Было такое… Мы стояли как раз напротив областной больницы. Дорожники установили в том месте знак «Движение запрещено». А дежурил там молодой сотрудник ГАИ, который еще не знал, кто на какой «Волге» ездит.

Остановил машину, стал воспитывать водителя: зачем под знак въехал? А рядом сидел какой-то руководитель, спокойно слушал сержанта и не вмешивался в его разговор с водителем. Я подошел, увидел Михаила Васильевича и возмутился, слушая сотрудника ГАИ: в чем дело? К тому же водитель, увидев меня, сразу обрадовался: «Помогите, Виктор Александрович!» И я пытался помочь, но Карамаев остановил меня: «Мы нарушили правила – значит, нужно за это отвечать».

И вот я думаю сейчас: а ведь можно было бы тоже оборудовать свою машину «мигалками», ездить в сопровождении охраны…

— Иногда приходится слышать, что в нашем городе Вы знаете каждую трубу, любому слесарю подскажете, где найти нужный вентиль. Есть ли в этом преувеличение?

— По профессии я инженер и с молодых лет, еще работая в автоколонне, привык к точности. В работе не должно быть ничего приблизительного, никаких поправок на «авось». Надо знать реальную обстановку на каждом участке. Всему этому я учился опять-таки у Знаменского и Карамаева.

Когда мне доверили курировать в горисполкоме ЖКХ, строительство, связь, транспорт — это мне как инженеру было гораздо ближе.

Как раз в это время, в середине 80-х, достраивалась районная котельная в центре Горно-Алтайска, а до этого насчитывалось 98 угольных котельных по всему городу. Возле каждого предприятия или учреждения дымила своя труба. С полей и овощных плантаций срочно пришлось переключаться на кочегарки. Работали над прокладкой тепловых сетей, строили тепловые пункты. Во второй половине 80-х годов дома я, можно сказать, не жил. Случалось, засыпал прямо в котельной, за столом. Все до одного, из девяти теплопунктов, запускались при мне. И служат они до сих пор.

Мне было интересно работать под началом Юрия Степановича Знаменского, инженера-теплотехника по профессии, который был направлен к нам с Бийского котельного завода. Только благодаря ему город у нас преобразился – с появлением районной котельной были закрыты более 50-ти кочегарок, город стал чище, а теплоснабжение – более надежным.

Виктор Облогин во время командировки в Чечню; он же во время встречи в Горно-Алтайске с Героем России Владимиром Шамановым

— В конце 80-х годов тогдашние руководители области вряд ли могли представить, что ее ждет в скором будущем. Чем запомнились встречи с ними, о чем были ваши разговоры?

— Карамаев в то время стал прибаливать, он страдал от очень высокого давления. Часто приглашал к себе. Вижу его как сейчас — за столом напротив, глаза полузакрыты, голова откинута назад. Обычно спрашивал: «Как у вас дела?» Пока я рассказывал, он вставлял привычные для меня «ага», «ага»… Обо всём успевал расспросить за 40-60 минут.

Всегда интересовался моим личным мнением. Во многих случаях соглашался. Но мог и сказать сразу же: «А тут ты неправ, по-моему». Или уточнял: «А если сделать так?». В сквере, где теперь стоит фонтан, он часто любил сидеть на скамейке уже после своей отставки. Бывает, я бегу в здание правительства, тороплюсь успеть на какое-нибудь заседание, а он остановит своим вопросом: «Куда побежал?» Коротко объяснишь, а в ответ: «Тормозни немножко… Расскажи, как там».

Жалею, что времени всегда не хватало. Нина Прокопьевна Федорова, бывший министр образования, дружила с Карамаевым, он постоянно чувствовал ее поддержку. Бывало, звонила мне: «Зайди к Михаилу Васильевичу». В то время он уже дома лежал, я бывал у него раза три в последний год и всякий раз поражался тому, что его интересовал только ход дел в нашей республике. «Я тут по городу недавно прошел… Как-то не очень хорошо кустарники выглядят». Я обещал ему: «Постригу!»

— Но, наверное, были у вас и более серьезные разговоры? Все понимали, что отставка М.В. Карамаева в 1989 году была незаслуженной, несправедливой. Сам Михаил Васильевич говорил что-нибудь по этому поводу?

— Нет, никаких личных обид при мне он ни разу не высказывал. У них с Четом Кыдрашевичем была одна школа: оба прекрасно понимали, на какой риск идут, вступая в противоречие с Системой. Они знали, что подчинение по партийной иерархии должно быть беспрекословным — и тем не менее интересы своей территории, своего народа оказались для них важнее. Только один раз Михаил Васильевич высказал свою обиду на товарища Попова, первого секретаря крайкома партии. Он приезжал к нам в Горно-Алтайск, прилюдно поучал наших руководителей. Знаю, что был серьезный конфликт, и Карамаев отказался признавать такую «критику».

Мэр Горно-Алтайска встречает экс-премьера российского правительства, в недавнем прошлом главу Счетной палаты РФ Сергея Степашина

— А можно ли сказать, что уже другой конфликт, который возник между другими руководителями — Петровым и Чаптыновым — сказывается до сих пор на том, что происходит у нас в республике?

— Думаю, что да. Мое мнение по этому поводу такое: кто-то одному нашептал, потом другому, а задача была одна — развести их, столкнуть друг с другом. Фабриковали какие-то «дела»… А кто конкретно наказан? Меня и другое до сих пор беспокоит: почему после отставки Петрова не было никаких разбирательств? Ведь столько времени уже прошло, а причины отставки до сих пор не названы. Вот и выходит, что их поочередно убрали из власти. А кто пришел им на смену? Как ни крути, а всё делалось в интересах «варягов». В отличие от других регионов, где местная элита смогла консолидироваться, у нас этого не произошло. К великому сожалению. И мы пожинаем плоды собственного раздрая до сих пор.

— Виктор Александрович, долгие годы Вы работали в комсомоле, и уже в новое время бывшие комсомольские работники сделали блестящую политическую карьеру. Но их судьбы складывались по-разному. В чем, на Ваш взгляд, трагедия Антарадонова?

— Власть поступила с ним по-подлому. Отвратительно поступили с человеком, который всю жизнь служил своему народу, республике. С ним случилось примерно то же самое, что и со мной. В какой-то момент он перестал вписываться в Систему, и ее здешний ставленник его уничтожил. Власть, основанная на страхе, боится таких людей, которые чувствуют большую поддержку в народе. Антарадонова стали подозревать в каком-то «заговоре», а все эти партийные дела — только повод.  Знаю, что Юрий Васильевич глубоко переживал свою отставку. Только сейчас я понимаю, насколько тяжело было ему пережить такое предательство. Сердце его не выдержало. И та же самая Система, только уже через Карлина, травила в Бийске моего хорошего друга, тоже инженера Анатолия Мосиевского…

Виктор Облогин встречает Святейшего Патриарха Кирилла; на закладке нового храма Петра и Февронии в столице республики  

— Вы были знакомы?
— Да, мы часто общались, ездили в гости друг к другу. Я знал, что с самого начала их отношения с Карлиным были натянутые, губернатор блокировал всю работу мэра Бийска, избранного вопреки желаниям краевого начальства. Карлин продолжал считать Анатолия Викторовича человеком «не из его команды». Новый мэр Бийска был слишком самостоятельным для нынешней системы, это я вижу теперь совершенно отчетливо.

Мы познакомились еще в середине нулевых, когда Мосиевский был руководителем Бийской ТЭЦ. Он с радостью показывал мне свое производство, гордился тем, что в производственных помещениях у него зимой растут цветы, установлены автоматы с газированной водой, везде чистота. А в «разработку» к нашим силовикам он попал точно так же, как я. Схемы у них одинаковые, ничего нового они не изобретают. Вся его «вина» была всего лишь в том, что интересы у них с Карлиным оказались разные. И сердце у него во время уголовного преследования тоже не выдержало…

— Понятно, что в период судебного разбирательства многого Вы сказать не можете. И тем не менее, была ли за всё это время какая-то встреча, которая не просто поразила Вас, но и дала надежду на то, что всё образуется?

В октябре прошлого года Русская Православная Церковь отметила подвижничество Виктора Облогина на посту градоначальника медалью преподобного Макария Алтайского

— Да, это было как раз перед началом уголовного преследования. Я зашел на богослужение в храм в районе жилмассива и там увидел человека, который показался мне знакомым. Выглядел он уставшим и казался старше своих лет. Люди по-разному молятся в церкви, и сразу видишь, кто с чем пришел. Я увидел истинно верующего человека. Когда выходил из храма, ненадолго задержался на крыльце, разговаривая с кем-то из прихожан. И снова увидел того человека. Он подошел ко мне, поздоровался и спросил, узнал ли я его. Нет, я не мог определить, кто это.

Это был Андрей Волков, в прошлом прокурор республики. Разговорились. В жизни у него много чего произошло, как я понял, прежде чем он пришел к Богу. А когда у меня случилась эта беда, и я оказался под домашним арестом, бывший прокурор Волков предложил свою помощь, и теперь он защищает меня в суде. Мой адвокат — человек аккуратный и щепетильный. Он заставляет собирать в отдельный скоросшиватель все документы, подтверждающие судебные издержки, и говорит, что после суда всё будет возмещено. Это значит, что он верит в нашу победу, и рядом с таким защитником у меня тоже есть вера в справедливость.

Фото Павла Терехова, Алексея Тырышкина и из личного архива В.А. Облогина.