Хамбо Лама Д.Аюшеев об итогах визита на Алтай

В районах республики и, конечно, в Горно-Алтайске в эти дни продолжается обсуждение итогов официального визита главы Буддийской традиционной сангхи России, Хамбо Ламы Д.Аюшеева, обсуждаются также перспективы строительства буддийского храма при въезде в республику. Каким был этот визит, и чем он запомнился нашим гостям из Бурятии? С этих вопросов началась наша беседа с Его Святейшеством.

- В общении с алтайцами я увидел, насколько это возвышенный народ, в разговорах с ними я видел желание сравниться с горами, каждая из которых воспринимается как Аил, и мне было приятно видеть в их настроениях оптимизм, веру в будущее. На обыденном уровне у алтайского народа всё сейчас есть, но в цивилизационном плане наступает время выбора между тремя мировыми религиями. Каким будет этот выбор? Всё зависит только от самого народа, его лидеров и выразителей народных чаяний.

В середине 90-х годов у меня начались первые встречи с алтайцами – как в Москве, так и у нас в Иволгинском дацане, куда стали приезжать первые ученики из Горного Алтая. Могу сказать, что уже около 20-ти лет со стороны алтайцев мы всегда чувствовали только поддержку во всех наших делах. Мне повезло в том, что я общался все эти годы с лучшими представителями алтайского народа, и я помню, как испытал самый настоящий шок, когда к нам на учебу приехал Сарымай Урчимаев, и как однажды он вышел на сцену и запел…

- С легкой руки нашего брата-журналиста Сарымая называют «поющим ламой»…

- Да, именно так. Я помню, как нас приглашали приехать в Горный Алтай еще в те годы, но я сейчас не могу надолго уезжать; мой долг – находиться рядом с Хамбо ламой Итигэловым. Приглашают в Китай, Индию, другие страны, но я вынужден отказываться, потому что после встречи с Итигэловым я там больше ничего не увижу.

В разные годы бывал в Туве, Калмыкии, а здесь ни разу не был. Друзья и ученики настойчиво звали меня на Алтай, и я находился в раздумье – ехать или не ехать? Мне сказали в дацане: надо ехать. Сначала моя поездка намечалась на август, но в итоге выбрали первую половину сентября. Я должен вернуть свой долг алтайским буддистам. Они бывают у нас очень часто, и я не мог ответить отказом на их настойчивые приглашения, тем более, что были получены официальные приглашения от руководства республики.

Я приехал, чтобы посмотреть, чем вызван растущий интерес к нашей вере внутри алтайского народа, и сожалею, что не был у вас раньше. Такой природы и таких гор я нигде еще не видел, и их влияние на людей огромно. Выступая в Национальном музее имени А.В. Анохина, я говорил о том, что бурятский народ сможет объединиться только вокруг буддизма; не будет у нас единой религии – и нас разорвут, никто не будет жалеть народ, который неспособен объединиться. И еще я говорил о том, что если ламы не будут помогать своему народу, то придут какие-нибудь сектанты и уведут за собой наших людей.

Я всегда говорю своим ламам: нам нельзя забывать, что мы – лидеры своего народа; мы обязаны отвечать за свой народ, в отличие от чиновников. И в этом смысле мне очень интересно понять алтайский народ – только тогда я смогу вам помочь.



- Но, может быть, здесь в республике наблюдается не просто интерес к буддизму, а происходит возвращение к той вере, которая оказалась забытой на какое-то время? При посещении трех районов республики какие свидетельства Вы увидели из тех давних времён, которые подтверждают, что действительно эта вера здесь была, и она сохранилась? Может, Вы видели что-то в Национальном музее или, может, в верховьях Каярлыка, или в районе Кокори, а может, Вы увидели что-то другое?

- Для меня многое из увиденного здесь стало откровением. Когда меня привезли в Каярлык и подняли на священную гору, я даже представить себе не мог, что же меня ждёт там. Я увидел сложенное из камней основание в виде мандалы, камни было уложены точно так же, как под фундаменты буддийских храмов – я был поражён… Это огромный труд – поднять на такую высоту эти камни и потом их сложить в строгом соответствии с буддийскими канонами – так аккуратно и основательно. Да, это буддийская мандала в основании храма, и для меня нет никаких сомнений в том, что там проводил моления великий лама.

Невозможно представить, что атеисты или язычники смогли поднять на эту гору такое количество камней и построить такое правильное основание для курее. Это лишь подтверждает, что в Каярлыке еще до XVIII века жили буддисты, и мы должны понимать, что такой великий труд могли совершить только последователи Будды. Более того, это могли совершить только жители Каярлыка и других соседних селений, и, конечно, среди них жили ламы.

Мне рассказывали о просветителе Бооре, который учился в Тибете, и у него были последователи, были ученики. О чем это свидетельствует? Только о том, что с него начиналась история других сел, расположенных по соседству с Каярлыком.

- Ваше Святейшество, можно ли связывать историю буддизма в Горном Алтае только с ойратским периодом или, точнее, это в большей степени влияние из Монголии, Тибета?

- Многие названия алтайских деревень я могу легко переводить с монгольского. Конечно же, здесь были монголы (или ойраты), и они, будучи по своей вере буддистами, тоже оказывали влияние на алтайский народ. Когда мы поднялись в Кош-Агачский район и там в Кокоре увидели в музее Края Бидинова буддийские инструменты и предметы культа, это тоже указывало на ту религию, которую исповедовали местные жители. Тем более, нам рассказывали о судьбе зайсана Очурдяпа, показали место возле Кокори, где стоял буддийский храм, называли имена местных жителей, общепринятые в буддийском мире. На следующий день в Усть-Канском районе нам показывали субурган, возведенный в Экинуре, и рассказывали о статуэтке Будды, найденной при ремонте дороги.

- А во время посещения Национального музея республики Вам показывали что-либо из буддийских реликвий?

- Нет, там мне ничего не показывали, хотя позднее я услышал о том, что в музейных запасниках очень много таких предметов, найденных в Горном Алтае в разные годы. Вера Егоровна Аларушкина, жительница Экинура, совершила настоящий буддийский подвиг, поставив у себя на усадьбе субурган, который я освятил. Субурган был построен на средства жителей села, и это тоже факт: буддизм в этом селе был, есть и будет.

И еще что я заметил: когда разговариваешь с соседями-якутами, так или иначе возникает тема тюркоязычности; тувинцы любят говорить о своей самобытности, имея в виду влияние монгольской культуры. А здесь в Горном Алтае люди просто говорят о своей принадлежности к тюрко-монгольскому миру, и тем самым они подтверждают, что алтайский народ находится на более высоком уровне. Скажу больше: Республика Алтай сегодня в состоянии объединить два мира – тюркский и монгольский. Это свидетельствует о высоком духовном потенциале народа, который мог бы стать мостом между этими мирами.



- Это и есть, наверное, проявление тех традиций, которые идут к нам из эпохи Джунгарского ханства. Они здесь сохранились, и, может быть, только здесь…

- Да, только здесь. И в этом отношении я могу сказать, что остальные тюркские народы таким же богатством не обладают. А здесь оно сохранилось – как и общая наша память о временах Ойратского государства. До определенного времени алтайский народ считался ойратами, и если это название сохранилось бы до сегодняшнего времени, то никаких проблем между нами не было бы. Я мог бы войти в любой дом и сказать: «Здравствуй, дорогой брат!» Потому что в монгольском мире ойраты – это близкий и родственный народ, и даже если язык разный, то у нас все равно есть что-то общее. А когда переименовали народ в алтайцев, он во многом потерял свою идентичность для буддийского мира.

- Противники возрождения буддизма в Горном Алтае часто говорят о том, что эта вера делает человека слабым. Хамбо лама, что Вы могли бы сказать по этому поводу?

- Я думаю, что во всем мире сегодня нет человека сильнее, чем Хамбо лама Итигэлов. Человек, который победил время и который имеет сегодня влияние на миллионы людей и укрепляет их веру в учение Будды.
Когда мне говорят, что буддисты – это слабые, отрешенные от реальной жизни люди, я предлагаю посмотреть на Японию, Корею, Китай, на другие страны – Таиланд, Непал, Шри-Ланка… Я не думаю, что народы, принявшие буддизм, стали слабее физически или духовно. Я не верю в это. Неужели мой бурятский народ что-то потерял с переходом в буддийскую веру? Если мы стали понимать мир более глубоко, стали более грамотными и образованными, и если среди нас есть ламы, достигающие состояния бодхисаттвы, ищут пути к Просветлению – это же очень тяжелый труд, и слабым он не под силу. Я могу сказать всем неверующим: буддизм – это достижение; это особая цивилизация. К нему надо идти да идти. И по этому пути слабые не дойдут. Слабым туда дороги нет. А те, что ищут в буддизме какую-то «слабость», на самом деле сами слабы.

- Ваше Святейшество, после всех встреч в Горном Алтае как бы выразили Вы то, что происходило здесь у нас в 1904 году? Это было национально-освободительное движение или это было все-таки возвращение к забытым корням, к буддизму? Вернее даже, каким показалось Вам коллективное мнение людей, с которыми довелось в эти дни общаться?

- Если обратиться к истории ойратов, то мы увидим, что они были вовлечены во все процессы, происходившие в Центральной Азии в XVI-XVIII веках, это было общение со всеми народами, входившими с состав их государства, а после падения Джунгарского ханства сюда в Горный Алтай пришла часть ойратов из того, большого мира. С другой стороны, алтайские калмыки никогда не жили замкнуто и были прекрасно осведомлены обо всем, что происходило на сопредельных территориях.

Когда у нас в Иркутской губернии в 1904 году Агван Доржиев решил строить буддийский дацан, кто стал ему помогать в этом? Купцы, которые торговали с Китаем и Монголией. Они доходили до этих стран и видели, что есть другой мир – буддийский. И когда Агван Доржиев сказал: «А не пора ли, дорогие соотечественники, прийти в новую цивилизацию?» - именно в тот момент началось духовное преображение иркутских бурят, которые все время гордились своей приверженностью к шаманизму.

В это трудно поверить, но вчерашние шаманисты успели построить в Иркутской губернии 6 буддийских дацанов, и если бы не революция 1917 года…

Передовые люди, которые занимались торговлей, прекрасно понимали, что такое буддизм. И здесь на Алтае братья Кульджины это тоже понимали лучше других. Кто-нибудь скажет сегодня, что они были противниками буддизма? Ойраты видели все три мира – христианский, исламский и буддийский; и у них всегда был выбор: к какой религии они ближе по своему менталитету?



- И все же где нам искать корни легенды об Ойрот-хане, которого ждали в 1904 году на Алтае? Мы можем вспомнить, что именно в этом году из Тибета бежал Далай-лама, и он мог появиться как на Байкале, так и у нас в горах Алтая. Не было ли связано ожидание Ойрот-хана в 1904 году с передвижением буддийского иерарха в сторону России?

- Да, именно так. Если бы ойраты (алтайские калмыки) были безбожниками, то возникает вопрос: почему вдруг они так дружно собрались и стали встречать Ойрот-хана? Это что за безграмотный и «темный» такой народ, который собрался встречать непонятно кого? Вместо того, чтобы согласиться - да, алтайский народ всегда знал о буддизме и знал, кто такой Далай-лама – царские власти пошли на поводу у невежд. Увы, это так…

Давайте задумаемся: почему вдруг кан-каракольцы так резко стали «бурханистами»? Кто объяснит мне этот феномен? Если бы они были шаманистами, но они вообще не знали бы ничего об этом. В жизни не бывает случайностей по законам Кармы, и когда я еду сейчас по Алтаю, обсуждаю эти моменты с местными жителями, я ведь вижу, какой живой интерес они вызывают…

- Хотелось бы узнать, Ваше Святейшество, какой из всех вопросов, заданных во время поездки, поразил Вас больше всего?

- В Онгудае меня попросили рассказать о Хамбо ламе Итигэлове. Но не этот вопрос меня поразил. Мы не можем многого требовать от поколения, которое выросло, не видя лам в повседневной жизни. Когда я появился в Кокоре, то некоторые жители были просто в шоке: как это случилось и почему? Они во многих случаях не знают даже, как обратиться ко мне, и какой вопрос задать. В деревнях спрашивали часто о вещах вроде бы малозначительных, но ставили свои вопросы таким образом, что я всякий раз удивлялся и видел, что буддизм здесь всегда был. Вот что удивительно!

Мне показывали какие-то вещи и предметы, просили назвать, что это такое и для чего, хотя сами прекрасно знали заранее, что я им отвечу. Словами это трудно передать. В этом, наверное, и есть главная уникальность алтайского народа: они просто подводят меня к чему-то… Но к чему? Этого я еще не осознал.

Они говорили мне: подтвердите, что это буддийское. Я им отвечал: да, это буддийское. Но им хочется слышать больше. Вот что интересно!

- Во время поездки Вам приходилось общаться с так называемыми «каракольцами». Они утверждают, что сейчас в республике насаждается буддийская вера. Что можно сказать по этому поводу?

- Да, они тоже задавали мне свои вопросы. Один из них, молодой человек, удивил меня своим вопросом: «Откуда произошла Земля?» Я сказал ему, что не знаю этого; я сам хотел бы получить ответ на столь непростой вопрос. И когда он сказал мне, что знает это (а ему нет еще и 30-ти лет), я ему ответил: «Дорогой, если ты это знаешь, то это открытие – уровня Нобелевской премии. Иди, пожалуйста, и защищайся, претендуй на эту премию…»  Но вопрос в другом: как можно утверждать, что такие вещи доступны для обыденного понимания?

Ещё один вопрос, который был задан, начинался с их утверждения: «Мы – дети природы». И что из этого? Все люди обязаны своим появлением природе, и все ее любят. Но причем здесь буддизм, который якобы мешает им любить алтайскую природу?

Две крайности: один говорит, что знает, откуда взялась Земля, но при этом он почему-то не любит буддистов - а другой заявляет, что любит природу, но не любит буддизм. То есть я так и не понял этих людей. Не понял, есть ли у них хоть какие-то представления о буддизме. Со своими проблемами они идут в буддизм, но точно так же они могут прийти с ними в любую другую религию.

На снимке: во время закладки камня в основание буддийского храма в Майме



- В чем их ошибка?

- Я хотел бы поразмышлять над этим с точки зрения буддиста. Если какой-то человек мешает другим идти к учению Будды, или к любому другому учению, это считается самым тяжким грехом. И место такому человеку в будущей жизни только в аду, потому что самый страшный враг для человека – это его невежество. Тем более мне непонятно, когда этим невежеством начинают гордиться.

Когда я смотрел в глаза этих людей, я был поражен: в них нет радости, нет нормальных человеческих чувств, в их взглядах нет тепла. Вот что страшно.

- Но, может быть, это происходит из-за того, что время сейчас такое?

- Нет, нет, я встречал в своей жизни зомбированных людей, у меня и в Бурятии хватает таких людей, которые приходят и говорят: это я люблю, а это я ненавижу; вы ничего не знаете, а вот я знаю, как устроен этот мир… Они как заговорённые. Иногда у них видишь чёрные круги под глазами, но чаще – потухшие, опустошенные взгляды. Кто зомбирует этих людей? Мне было бы интересно встретиться с этим человеком, сесть с ним напротив друг друга и поговорить о том, что действительно нужно сейчас алтайскому народу.

Это был бы честный разговор. Чего бояться? Зачем присылать на встречи несчастных женщин? Почему бы ему лично не подойти ко мне и не сказать: вот, у меня есть последователи, около ста человек, и мы хотели бы поговорить с вами – но зачем отправлять людей вместо себя и скрываться за их спинами? Это же удел слабых людей.

Почему алтайский народ должен терпеть этих сектантов? Почему они нам угрожали во время поездки? Почему я еду по Республике Алтай, будучи законопослушным гражданином России, а эти «шаманисты» грозят мне дорогу перекрыть, преследуют нас до Кош-Агача, пытаются встречи сорвать? Что это такое? Я для них заяц, что ли, или мальчик для битья?

Если они увидели, что я езжу по Алтаю со своими друзьями, без охраны, и они могли принять это за мою беспомощность, то должен предупредить их: они глубоко в этом заблуждаются. Я такого не видел ещё нигде, и поэтому буду вынужден обсудить эту ситуацию на уровне Президентского Совета.

- Какое из всех впечатлений останется для Вас самым ярким после поездки на Алтай?

- Мне понравился ваш обряд – опоясывать гостя длинным поясом. Вы каждый раз как бы брали меня в свой круг, привязывали к себе, но самое удивительное – отпускали меня с каждым новым поясом. Вы давали мне возможность войти в ваш круг и в то же время оставляли каждый раз свободным. Я вижу в этом большой сакральный смысл. Ни в одном народе я не видел до сих пор ничего подобного. Скажу больше: в нынешних условиях вряд ли кто еще дорастет до такого обряда почитания гостей. Такие обряды надо беречь и сохранять; в них не только прошлое, но и будущее вашего народа.

Фото: Евгений Бутушев.