Дед Щукарь живет на берегу Катуни

Время бежит стремительно и бесповоротно, оставляя за собой воспоминания о встречах с людьми. Именно человек в нашем понимании и остается самым удивительным созданием природы. Только он способен творить, создавать новое, невообразимое. И именно такой человек Анатолий Александрович Санков. В гости к нему я попал, кажется, лет десять назад вместе с Раисой Курушевной Озачиновой. Она собирала сведения о пенсионерах, сделавших много хорошего для Чемальского района. И отправляла их в столицу республики для занесения фамилий известных людей в энциклопедию. Среди них фамилия Анатолия Александровича Санкова стоит особой строкой. Как сейчас помню его умные глаза и невообразимую энергию, бьющую через край. Когда мы зашли во двор, он вместе с супругой искал страховой полис.

— Поолис, поолис не можем найти, - говорил он нараспев, перекладывая  стопу документов в маленькой кухне, - ты вот что: фотографируй, сколько трудов пропадает, - почти приказал он, увидев фотокамеру, направленную на него. И тут я обратил внимание на полки, заставленные различными фигурками, а также стену, на которой висели самодельные музыкальные инструменты.

Фигурки, выполненные из невообразимо скрученных веток, были похожи на птиц, животных, на фантастических существ, которых, конечно, не встретишь в реальной жизни, но у Анатолия Александровича они спокойно «жили» в маленькой комнатке на полке. Никому не мешали, и, к сожалению, по словам Анатолия Александровича, никому не были нужны. Пока Санковы общими усилиями искали трудовую книжку, грамоты и прочие документы для Раисы Курушевны, я высмотрел во дворе несколько замечательных вещей. Там были; пчелиный улей, сделанный из бочки, украшенный рисунком; маслобойка, выдолбленная из цельного куска дерева и также украшенная затейливым рисунком. Все это можно было увидеть рядом с летней кухней, а дальше я не пошел, но обратил внимание, что в небольшом саду, где росли яблони и, кажется, сливы, было еще что-то интересное.

Наконец, документы были найдены, и Раиса Курушевна занялась их изучением и выпиской необходимых данных. Наталья Андреевна Адукова вышла во двор, и мы с ней перекинулись парой слов.



— У меня девичья фамилия осталась с советских времен, - поделилась она, - а так мы с Анатолием Александровичем живем уже 40 лет. А в это время за разборкой документов слышен был голос ее мужа, рассказывавшего, как он отдал вроде бы фотографии в музей, и там они были благополучно потеряны.

— Мы люди из прошлого века, - с каким-то сожалением произнесла Наталья Андреевна, - всем доверяем и по-другому не можем, так привыкли.

— Хочешь дунуть в эту трубку? - увидел меня Анатолий Александрович. - Как марал будешь кричать! - и засмеялся. - Надо резко втягивать в себя воздух, чтобы получилось, – он показал, как надо, и Раиса Курушевна от громкого звука заткнула уши.  Я попробовал, но «марал» не получился. Надо иметь навык, чтобы звук стал походить на зов дикого оленя.

— Я в 1962 году получил первую медаль, - сообщил Курушевне новые данные Анатолий Александрович, - а работать начал с 1956-го.

— Так вы, оказывается, древний человек, - поразился я, посчитав, сколько уже прошло лет с тех самых пор.

— Анатолий Александрович, - серьезно заметила Раиса Курушевна, - знаменитый козовод в районе, да, пожалуй, и в Советском Союзе. Он столько сделал для развития животноводства в республике, что об этом писали в свое время многие центральные газеты.

— Моих белых коз в Иран, Ирак возили, - добавил Санков, - а замороженную сперму производителей в Индию экспортировали. А начиналось все с обычных черных коз. Работал над ними Григорий Альков, Зоя Кузьмовна Краскова – научные сотрудники из Маймы. Зои Кузьмовны уже нет… Так вот, они привезли в свое время с Волгограда, Казахстана и Оренбурга белых козлов-производителей. А мы уже здесь на месте осеменяли своих коз. Получили самых разных по цвету козлят, рыжих и многоцветных. Вот так в течение 15 лет я вывел свою породу белых коз – Алтайскую, почти чисто белую. А потом крик подняли: козы природу портят, кустарник едят, копытами всю землю издолбили, везде гадят... И начали этих коз отправлять в Соузгу на мясокомбинат.  Снизили поголовье вначале до 350, потом 300, потом всего 50, а в конце осталась всего одна коза… Так и ту угнали в Еланду, где она и пропала, кажись. Какое-то пренебрежение к козе было, хотя шерсть ее ценилась во всем мире. Живые свидетели в Чемале еще живут. В Иран, в Монголию продавали наших коз, там отары создали, я слышал, а у нас в республике – теперь нет.

 

— А я помню, - обратилась к Анатолию Александровичу Раиса Курушевна, - вы еще вывели голубых коз.

— Да, были и такие козы, с голубым пухом, - начал вспоминать Санков, - процесс получения белых коз очень длительный. Десять лет мы случали черных. Получали пегих, рыжих, появлялись голубые. Это не один год тяжкого труда.

Действительно, сколько работы было проведено Анатолием Александровичем, чтобы вывести новую породу коз. Только подумать! Годы и годы наблюдения, скрещивания. Отбор козлят, опять скрещивание, и так много лет. Это труд, достойный настоящего человека. А дальше перестройка, всё перечеркивающая и уничтожающая. Как быть человеку, посвятившему много лет кропотливому труду? Как жить дальше, что делать? На бумаге просто написать, задать вопрос и оставить его без ответа…

— И даже не осталось у вас белых коз? – удивился я.

— Да, не осталось, - возмущается Анатолий Александрович, - попробуй с ними больше 20 лет повозиться. Окот принимай вместо акушера... Запах от козлов специфический. Домой невозможно прийти. Сколько лет я прожил на ферме, как скотина, потом заболел, еле вылечился.

— А сейчас кто-нибудь занимается козами?

— Нет никому дела до этого. Мне уже 70 лет, на пенсии. Своих 20 штук баранов пасу, и всё.  Еще корова. Корове одной целый зарод сена надо накосить, да пять штук барашков, как одна корова сено съедают.

— А вот эти фигурки, что на полке? Когда их делали?

— На ходу, - смеется Санков, - берешь сумочку и пошел. Смотришь, валяется кусок дерева, поднимаешь. Внимательно изучаю, думаю, и появляются самые разные фигурки. А ты смотрел в саду на камни? Это там орудия труда лежат. В Чемальском музее половина камней - мои. Я им много чего давал, а сейчас захожу туда, половины нет. Такие дела... Пойдем, покажу тебе камни. – Мы подходим к столу в саду, где они разложены. – Вот об эти камни наши предки бронзовые ножи точили, наверное, - рассказывает Анатолий Александрович. И действительно, поверхность камня вся в мелких крупинках какого-то металла, середина сточена.



— А вот посмотри, здесь на камне рисунок бабы. У этого камня видно, что отколот кусок. Видно наш предок долбил, долбил что-то, рассердился, ударил сильно, отколол кусок. Я нашел, принес сюда. Когда в нашей сельской школе организовался музей, я им дал камней. Потом им понадобилась комната, они попросили забрать обратно камни. А потом из Чемала девушки приехали и сказали, что там организуется краеведческий музей, им отдал. Половину потеряли! – Санков головой качает. - Вот смотри, на этом камне, что видишь? Принцесса «Укок»...

Анатолий Александрович берет в руки камень с красноватым оттенком:

— Наш ороктойский мрамор, видишь, какой красивый! Теперь на этот взгляни, - он поднимает странный булыжник и с первого взгляда сразу становится ясно, что это такое. – Природа долго рисовала, рисовала, и получилось что-то наподобие детородного органа! Бабам даю посмотреть... Спрашиваю: «Это что такое? Гриб? Или что другое?» Молчат, но смотрят! - Он задорно смеется. – Я название придумал: рабочий инструмент Сартакпая. А на этом камне девять рисунков! Найдешь? Вначале снежный человек, дальше морда собаки, здесь лиса проглядывает, второй снежный человек, видишь? Это черепаха, определил? Дальше заяц рядом с ней сидит, козел... Утку видишь? А эта фигура похожа на бульдога. Определил?



Я только успевал щелкать фотокамерой. Анатолию Александровичу кажется, что на снимке будет плохо видно без дополнительного света. Я показываю на экране цифровой камеры, что получилось, и он остаётся удовлетворенным.

— На Катуни сижу, рыбачу. Вода чистая была. Смотрю на камень, рисунки увидел, домой притащил. Мне новосибирцы предлагали деньги за этот камень, но я не продал. Что эти деньги? Раз машину заправишь, в Чемал съездишь, и все копейки в выхлопную трубу улетят, а это вещь, на долгую память останется. Такое в природе редко встретишь.

Мы опять вернулись в небольшой домик, где Раиса Курушевна вела разговор с его супругой. Анатолий Александрович достал комус из небольшого ящичка, специально сделанного для хранения этого инструмента.

— Ты знаешь, что для комуса есть азбука? Слушай, вот буква «а», вот – «до», а это «ля». На комусе надо гимн республики играть, полонез Огинского! Для этого азбука. - Анатолий Александрович достает еще один ящичек и вынимает из него трубку для курения. Рядом с трубкой в ящичке лежит клык какого-то зверя. – Это, - говорит он, - зуб кабарги, им чистят трубку. Очень удобно. Сколько этих трубок у меня ушло? Не помню даже. Посмотри, здесь медное кольцо на конце трубки, чтобы не сгорала, а мундштук из кости. Трудно сверлить было, с одной стороны проделаешь дыру, с другой, а если не попал, испортил всю работу.

— Вот эти кругляшки, как их делали? – удивляюсь я, увидев на крышке ящика медные круглые пластинки с гравированным текстом.

— Это секрет, - улыбается Анатолий Александрович, - у каждого мастера свои секреты, свои инструменты. Вот это медь. Я сам чеканю, шлифую, крашу. Видишь, какие звездочки? А вот моя подпись. Помру, будут знать, кто сделал. – На крышке шкатулки выгравировано: «Эл-Алтай, Санков А.А. 1937 г.р. Комус-рожок – сделан 2007 г.»

Сам по себе комус-рожок – уникальное создание именно Анатолия Александровича. Нигде более я не видел подобного изделия. Если обыкновенный комус подносят к губам, то его музыкальный инструмент издает сильные звуки, благодаря усилению через полый рог коровы.

— Этим инструментом уже казахи заинтересовались, вот как, - гордится Анатолий Александрович и показывает, как он звучит. Отлично звучит. – А ты понял, почему рог? Вспомнил патефон? Чем больше рог, тем лучше усиление. У патефона видел, какой рог? А у меня большого рога нет. Коровий приспособил. Усиления мало. В Соузге много больших рогов, да не дают, там из них клей варят. И этот комус-рожок мое уникальное изобретение, нигде подобного нет. Если в рог микрофон всунуть, будет усиление. Мне деньги за этот рог предлагали, не продал. Готовлю всё для музея. Смотри – вот этот инструмент шаманский. Курмесов отгонять.

Тарелки, по-русски. А как звучат! - он ударяет, и малиновый звон растекается по комнате...



— А это что за инструмент? - обращаю внимание на странные по форме костяшки.

— Они ложки заменяют, - смеется Анатолий Александрович, - можно ход коня изобразить, галоп, иноходь. Да если тебе все мои музыкальные инструменты показать, ты не уйдешь отсюда! У меня вот какой барабан есть! – Он разводит руками, показывая размер, - снимает с гвоздя инструмент, похожий на большую скрипку и достаёт смычок. – Чтобы звучал хорошо, надо серой прошоркать, лиственной! Прежде чем играть, надо настроить. Я на слух настраиваю. – Он проводит по струнам смычком и издает отличный звук, - Ой! – громко восклицает Анатолий Александрович, - регулирует натяжение струн и исполняет несколько национальных  мелодий – улаганских, усть-канских алтайцев.

Этот Санков – удивительный человек. Что только он не умеет! Все у него получается! Вот так дед в семьдесят лет… Да еще поет! – «Мой цветок, золотистый ручеек…» – Слова простые, но западают в душу. Показывая музыкальные инструменты, разошелся, разгорячился. Посмотрите на эти фотографии - его лицо одухотворено! Такие люди в жизни встречаются очень редко.

Он даже на двух струнах может исполнить полонез Огинского! Показал шестиструнную балалайку и на ней сыграл несколько мелодий. Кстати, инструмент был сделан в 1945 году. Ранее слышал о 12-струнных гитарах, но о шестиструнной балалайке – нет. А у Санкова есть и такой инструмент. На балалайке, правда, было всего три струны, но остальные три временно были сняты Анатолием Александровичем. Он берет инструмент в руки и наяривает русскую народную плясовую. Так и тянет пуститься в пляс... А потом затягивает песню - и так виртуозно, что вызывает восхищение.

— Я могу и поплясать, если разойдусь, - говорит он, и поверить в это легко, - а если еще стопочку принять, тогда я до вечера могу петь!

Мы прощаемся с Анатолием Александровичем и  Натальей Андреевной Адуковой. Вот такие удивительные люди живут вдвоем уже больше сорока лет в селе Куюс.

На снимках: А.А. Санков, Н.А. Адукова, камни Санкова, инструмент Сактарпая, изделия Анатолия Александровича.