«Озеро, помоги мне вернуться к себе самому»

Время неумолимо: казалось бы, совсем недавно ленинградский писатель Глеб Горышин встретился на Чуйском тракте со съемочной группой Василия Шукшина и неожиданно для самого себя попал в один из эпизодов киноленты «Живет такой парень». И вот уже 90 лет исполнилось бы в следующем году Глебу Александровичу, всегда называвшему Алтай местом своего писательского рождения.

Старшему поколению журналистов Горышин интересен тем, как умел делать репортаж неотличимым от рассказа, а в его лирической прозе авторское Я почти всегда воспринимается как образ пишущего путевые заметки. Он оставил работу в газете «Сталинская смена» с началом хрущевской оттепели, чтобы поехать на целину, на Алтай.

В новую жизнь вступало поколение шестидесятников, одержимое прекрасным будущим своей страны. И, как говорит дочь писателя Анна Гродецкая, работающая в академическом Институте русской литературы, вся его ранняя проза дышит влюбленностью в новые, неизведанные просторы. О своей работе в «Молодежи Алтая» Горышин рассказывал в очерке «Сюжет на тропе», упоминая заезжий дом на Чуйском тракте, писал о своих поездках по-над Бией и Катунью, а в другом очерке «О пользе пешего хождения» он просил у Всевышнего дать ему сил, чтобы выйти, как в молодые годы, на Чуйский тракт, «поднять руку перед идущим грузовиком, забраться в кузов, махнуть до Чибита, а там пешком в Улаган, подняться к перевалу Кату-Ярык, спуститься к Чулышману, сто километров тропы, зажечь костер на берегу Телецкого озера…» И ждать, когда приедет за ним на лодке старый товарищ, знатный садовод Николай Павлович Смирнов.

  

На снимке справа: 1955, Алтай.

Его воспоминания и размышления о том, что значит для пишущего человека собственная «тропа» — в одной из его книг с говорящим названием «По тропинкам поля своего», а сборник детских рассказов так и назван: «На алтайской тропе». В самом первом из его алтайских рассказов («Семерочка») ярко выражено стремление «раскрепоститься» после ухода сталинской эпохи. В то же самое время начинал Юрий Казаков, бесстрашно обнажая личностное начало и ту «свободу самоизъявления», которая была невозможна при Сталине: «Значит, можно и так?» - задавали себе вопрос его последователи.  

«Лучший лоцман», рассказ о работавших на Бие плотогонах, вместе с другими алтайскими сюжетами вошел в первый сборник рассказов Горышина «Хлеб и соль». И там же «Бельфлер-китайка», в котором легко узнать садовода Смирнова в образе создателя яблоневого сада на берегу Алтын-Кёля Михаила Костромина, и его же непростая судьба вызвала к жизни рассказ «Синее око». А позже были повести «Снег в октябре» и «До полудня», где чувствуется живое дыхание Алтая на каждой странице.

Глеб Горышин (в центре) на съемках фильма «Живет такой парень». Справа - Василий Шукшин и Ренита Григорьева.

После отъезда с Алтая Глеб Горышин бродил с геологами и изыскателями по Восточной Сибири и Дальнему Востоку, и всюду путевой очерк оставался главным в его творчестве, а однажды выбранная «тропа» вела дальше, к новым открытиям в лирической прозе. Он сохранял удивительную верность «странствующей музе», открытой Паустовским и Пришвиным, и своему принципу, обозначенному в самых первых алтайских рассказах — «журналистскому по своей природе принципу документализма: когда цену имеет подлинность и достоверность, когда в центре внимания оказывается реальное событие и конкретный человек».

Алтайский журналистский опыт, по свидетельству дочери писателя Анны Гродецкой, с самого начала предопределил особое свойство прозы Горышина — ее автобиографизм. Лирическим героем выступает сам автор, который неотделим от всего происходящего рядом. За это ему доставалось от всезнающих критиков, но всем наперекор он сохранял дневниковую исповедальность, нарочитую «репортажность», и через них складывалась собственная художественная система с яркой индивидуальностью и неповторимой манерой письма.

Глеб Александрович часто возвращался на Алтай. В середине 70-х приехал на Телецкое озеро с дочерью, стоял на берегу и обращался к нему с внутренним монологом: «Озеро, помоги мне вернуться к себе самому, молодому. Я же к тебе вернулся, ты видишь... Я тебе изменил, ушел от тебя на долгие годы, грешил с другими озерами, реками и морями. Но я вернулся, ты слышишь меня?..»

1982 год. В гостях у Н.П. Смирнова на Телецком озере

Рождался новый алтайский дневник 1976 года, который был объединен с тетрадями Николая Павловича Смирнова, начатыми в давнюю пору, когда берега озера оставались необитаемыми. И, как показало время, это вовсе не было литературным приемом, нет, это было проявлением особого родства, которое вело автора к новому открытию.

В 70–80-е годы Горышин развивал новый для себя жанр повести-репортажа. «Я думал, что поиск героя — это поиск таланта. Герой нашелся, писать алтайские повести мне было легко, счастливо…» Так говорил сам писатель о своей работе над циклом очерков и повестей «В степи у самых гор», «Легкий полевой обед», «Хлеба подгорели», в которых главным героем стал директор одного из алтайских совхозов Антон Григорьевич Афанасьев.

Последняя его книга вышла в 1999 году. Работа над сборником очерков и рассказов шла почти десять лет, ее фрагменты время от времени публиковались, но выхода книги автор не дождался. В своих воспоминаниях «Мой мальчик, это я» Горышин делится нерастраченным состраданием, жалостью и смирением, ему открывается дыхание вечности, и в прощальных строках чувствуется возвращение к первоначалу — туда, где рождалась его творческая судьба.

Фото: goryshin.spb.ru