Герой романа «Дар» попал на Алтай вместо Набокова

Николай ВИТОВЦЕВ
22.01.2018

Просмотров:

1874



Вспоминая в изгнании далёкое детство, писатель Владимир Набоков рассказывал: «В петербургском доме была у отца большая библиотека… Мне было восемь лет, когда, роясь там… я нашел чудесные книги, приобретенные бабушкой Рукавишниковой в те дни, когда её детям давали частные уроки зоолог Шимкевич и другие знаменитости… тут были прелестные изображения… замечательные Memories великого князя Николая Михайловича и его сотрудников, посвященные русско-азиатским бабочкам, с несравненно-прекрасными иллюстрациями кисти Ковригина, Рыбакова, Ланга…»

У него было счастливое детство в семье богатых и любящих родителей, и частью семейного рая, кроме бабочек, по словам исследователей его творчества, были мечты и грёзы о предстоящих путешествиях и открытиях, навеянные чтением книг русских путешественников. Вся юность Набокова проходила под знаком путешествий А.Федченко, Н.Пржевальского, Г.Грумм-Гржимайло, С.Алфераки. Они привозили рассказы о далёких и загадочных Кашгарии, Джунгарии, Тибете, Монголии, спрятанных от глаз европейцев и всё ещё менее исследованных, чем дебри Африки и Амазонии. Его сверстники-гимназисты грезили краснокожими индейцами Северной Америки — а юный Набоков мечтал повторить азиатские маршруты Григория Грумм-Гржимайло «и забраться ещё дальше в дебри никем не пройденных гор и пустынь».

В том, что прообразом Константина Годунова-Чердынцева в набоковском романе «Дар» послужил прославленный путешественник Григорий Грумм-Гржимайло, сомнений в наше время нет. Оба фанатически преданы бабочкам, то же увлечение горами Тянь-Шаня, Памира, Западного Китая. Даже год рождения один и тот же: 1860. На рубеже веков реальный герой Набокова первым из всех европейцев достиг алтайского озера Канас. Но, правда, к маршрутам Г.Грумм-Гржимайло в будущем романе прибавились отрезки путей Пржевальского, Потанина, других русских путешественников, исследователей Алтая и Центральной Азии.

В 1912 году (Набокову тогда было только 13 лет) удивительное, даже фантастическое, по определению энтомологов, путешествие совершил теперь мало кому известный почитатель бабочек, одно время служивший камердинером у царя, А.Авинов. Он прошёл из Индии через Каракорум и Кашгарию в Русский Туркестан. До этого он побывал в Средней Азии и Джунгарии и за свои открытия был удостоен большой золотой медали Русского географического общества.

Привезённые им диковинные и невиданные никем бабочки поразили и любителей-коллекционеров, и маститых учёных. Он описал сказочную бабочку (парнассиус автократор) — легенду и мечту коллекционеров всего мира. Мог ли юный Набоков, мечтавший о романтике путешествий и славе открытий, оставаться равнодушным…

И тогда же, летом 1912-го, по Алтаю путешествовал Николай Иванович Кардаков, будущий мэтр и авторитет среди людей, увлечённых бонистикой. Известно, что он учился в Пермском университете и получил там профессию биолога. В 1909 году впервые побывал за границей, на острове Цейлон, где изучал и собирал южноазиатских бабочек. Алтайская экспедиция выглядела вполне естественным продолжением его прежних странствий по Азии.

«Мне было восемнадцать лет, - вспоминал Набоков. - В ускоренном порядке, за месяц до формального срока я сдал выпускные экзамены и рассчитывал закончить образование в Англии, а затем организовать энтомологическую экспедицию в горы Западного Китая; всё было очень просто и правдоподобно…» После учёбы в Кембридже он видел себя путешествующим по Алтаю, в верховьях Черного Иртыша, куда стремились со всего света одержимые коллекционеры ради короткой охоты на бабочек.

Счастье, казалось, было так близко. Но оно ускользнуло в самый последний момент, резко и беспощадно отрезав все пути в прошлое и в намеченные планы на будущее. В Средней Азии уже начались волнения (восстание казахов и киргизов 1916 года), а затем революция, гражданская война... Наступили серые будни эмиграции, жизнь в постылой и давным-давно изученной и обхоженной Европе. Но в душе навсегда осталась память, сохранившая все мельчайшие детали детства и воссозданного юным Набоковым рая, как писал один из ценителей его непревзойдённой коллекции бабочек. И ещё была ностальгия, где тоска по отцовскому дому перекликалась с горечью утраты былых надежд на жизнь исследователя, полную поэзии и романтики.

Алтай и Джунгария так и остались в мечтах Набокова, но зато побывал на Алтае герой его романа «Дар» Константин Годунов-Чердынцев. Алтай появляется в тексте романа с упоминанием его путешествий. В своём автобиографическом романе Набоков мысленно, в перечислении дальних странствий Годунова-Чердынцева воссоздаёт свою несостоявшуюся экспедицию, пытаясь хотя бы так утолить жажду сорванного большевиками путешествия в сердце Азии:

«Между 1885-м годом и 1918-м он обошёл пространство невероятное, производя съёмки пути в пятивёрстном масштабе на протяжении многих тысяч вёрст и собирая поразительные коллекции… Взявшись серьёзно за Азию, он исследовал Восточную Сибирь, Алтай, Фергану, Памир, Западный Китай, «острова Гобийского моря и его берега», Монголию, «неисправимый материк» Тибета – и в точных, полновесных словах описал свои странствия».



Позднего англоязычного Набокова благословенный Алтай манил не только как место, где ему так и не удалось побывать с охотой на бабочек, но и как слово божественного звучания. Звуки, входящие в состав этого слова, пользовались особой симпатией Набокова, по наблюдениям В.Девятова, и яркое подтверждение этому — позднее название самого популярного его романа «Лолита». А в пьесе «Событие» человека, который всюду суёт свой нос, Набоков назвал «Шерлоком Холмсом из Барнаула».

Набоков воспел Алтай в одном из лучших своих англоязычных стихотворений «Вечер русской поэзии». Лирический герой его стихотворения — преподаватель, который рассказывает юным американкам (среди которых была, наверное, и Лолита) о русском языке и России. В подстрочном переводе с английского его рассказ звучит приблизительно так:

За морями, где я утратил скипетр,
я слышу ржание моих пятнистых
существительных,
тихие причастия спускаются
по лестнице,
ступая по листьям,
волоча шелестящие шлейфы,
и плавные глаголы на -ала и на -или,
Аонийские гроты, алтайские ночи,
чёрные омуты звука с «л»
подобными речным лилиям...

У Германа Гесса есть рассказ «Медведица геро» — о том, как в назначенный самим Богом день года на горный курорт в Альпах съезжаются обреченные коллекционеры ради охоты на эту бабочку. Соглашался ли Набоков с фантазиями Гессе, когда тот писал, что она летит только в одну эту ночь? Если это так, то он тоже понимал ее поклонников, готовых пожертвовать всем ради этой долгожданной ночи. И, наверное, такой же была в его воображении алтайская ночь, когда природа замирает в ожидании аполлона автократора или медведицы Менетрие, дальней родственницы альпийской «геро», выбирающей долины в нижнем течении Чуи для своих любовных игрищ.

Набоков путешествовал по Европе и Америке, охотился на столь любимых им булавоусых чешуекрылых (именно так называются дневные бабочки), описывал новые виды, работал в энтомологическом музее престижного Гарвардского университета. Он стал всемирно прославленным писателем. Его почитатели, любители-лепидоптерологи, благодарные ему за то, что он воспел бабочек и их любимое занятие, называли открытых им и ими бабочек не только его именем, но и именами его литературных героев.

Глубоко затаив печаль, Набоков говорил о своей привязанности к Америке (а сам уехал из неё, как только получил материальную свободу, в ту же Европу, поближе к настоящей родине), сказав однажды выстраданные слова о «ржавых русских струнах», но в них отчётливо слышался сарказм. «Сарказм от невозможности побывать на родине, оккупированной Советами».

Живя на чужбине, Набоков жадно искал встреч с соотечественниками, пути которых так или иначе пересекались с его утраченными мечтами. Оказавшись так же, как и Набоков, в вынужденной эмиграции, в начале 20-х Николай Иванович Кардаков увлёкся коллекционированием бумажных денежных знаков (бонов). Он стал работать в Немецком энтомологическом институте Общества кайзера Вильгельма, где со временем стал заведовать секцией чешуекрылых. Работая в институте, 11 апреля 1926 года исследователь Алтая встретился с Владимиром Набоковым. В память об этой встрече Набоков надписал одну свою книгу – «Дорогому Николаю Ивановичу Кардакову от автора», сопроводив свою надпись стихами:

…Издалека узнаешь махаона
По солнечной тропической красе:
Пронёсся вдоль муравчатого склона
И сел на одуванчик у шоссе…

Его поклонников до сих пор терзает вопрос: был ли мастер по-настоящему счастлив, осуществил ли свою мечту, добился ли разгадки тайны, о которой писал не раз? Наверное, нет. Умирая, утром, за несколько часов до кончины писатель (в глазах его стояли слёзы) произнёс последнюю фразу: «Бабочки, наверное, уже взлетают…» Прощаясь с ними, он хотел сказать, что ему так и не удалось полюбоваться полётом аполлона автократора — крылатого самодержца Центральной Азии.

На первой иллюстрации: аполлон автократор, он же азиатский Самодержец, на одной из почтовых марок, выпущенных при жизни Набокова.

Метки

Добавить комментарий


Как Вы считаете, опыт какой из зарубежных стран подходит больше всего для развития туризма в Горном Алтае?