Алтайское лето Рубцова

В начале января 1936 года, 75 лет назад родился  русский поэт Николай Михайлович Рубцов.

19 января – 40 лет со дня его трагической гибели (1971).

«Россия, Русь, Храни себя, храни...»
В поэзии Николая Рубцова найдется немало пронзительных  строк, наполненных любовью к России. Она для него, детдомовца, скитальца,  была и музой, и матерью, и женой. Но в праздной новогодней кутерьме Родина как будто забыла о своем поэте. Тихо и незаметно прошло 75-летие Николая Рубцова. Никаких передач о русском гении в юбилейный день по федеральным телеканалам; немногословны на эту тему и центральные газеты. А между тем, январь 2011-го можно назвать месяцем памяти Рубцова. В январе, 75 лет назад, он появился на свет, и в этом же месяце, сорок лет спустя, при странных и нелепых обстоятельствах Николая Рубцова не стало. О  судьбе и творчестве поэта много написано, эти материалы доступны сегодня любому интернет-пользователю. Мне же хотелось бы остановиться на периоде его жизни, связанном с Горным Алтаем. Ведь когда-то Рубцов приезжал в наши края...

Человек в длинном шарфе

Невысокий молодой человек  в коричневом пиджаке, в длинном шарфе, несколько раз обмотанном вокруг шеи, в новых ботинках, которые нещадно тёрли ноги. Таким запомнил Рубцова писатель Станислав Вторушин, встретившийся с ним в Барнауле летом 1966 года. В своих воспоминаниях, зафиксированных в книге Майи Полетовой «Пусть душа останется чиста!..», он рассказывает, что на  Алтай  Рубцова  пригласил поэт Василий Нечунаев. У него Рубцов гостил в Барнауле, потом большую часть лета 1966-го жил в селе Красногорское в квартире Геннадия Володина, работавшего тогда ответственным секретарем красногорской районной газеты «Восход», ныне известного алтайского поэта. «Рубцов отъезжал к кому-нибудь из наших поэтов и опять возвращался. «У меня была  квартира трёхкомнатная. Я ему комнату отвёл. Он там стихи писал…» - вспоминал Г.Володин

Наверняка, не раз звал в гости в Горный Алтай своего вологодского друга и наш земляк, алтайский поэт Борис Укачин, они вместе учились в Литературном институте им. Горького.  Новость о приезде институтского товарища застала Укачина в родном селе Каярлык Онгудайского района.

«В разгаре лета 1966 года, по-алтайски месяца Большой Жары, то есть в июле, живя у матери в деревне Каярлык, что в Онгудайском аймаке нашей автономной области, неожиданно получаю телеграмму, подписанную Колей Рубцовым, в которой говорится, что он приехал в Горно-Алтайск и ждет срочно моего возвращения из села. Конечно, я незамедлительно выехал в город», - писал Борис Укачин в своих воспоминаниях о Николае Рубцове «Гори, сияй, звезда полей», опубликованных в 1984 году в журнале «Сибирские огни». По его словам, Рубцов находился в Горном Алтае около месяца, а приезд  его наши  литераторы встретили шумно и весело.

«Мы чаще всего собирались на берегу небольшой речушки Майма, что течет через Горно-Алтайск, и там слушали в авторском исполнении стихи, песни гостя, читали ему и свои», - рассказывает Б.Укачин.  Увы, живых современников того события почти не осталось. Дай Бог здоровья алтайскому поэту Василию Самыкову (известному под псевдонимом Паслей Самык), он помнит то лето 66-го в Горно-Алтайске, помнит и Николая Рубцова. Вот, что я записала со слов Василия Тордоевича:

«Был у нас друг, корреспондент «Звезды Алтая» Володя Яценко, он жил в избушке на улице П. Кучияка. Мы с Лазарем Кокышевым и с Колей там здорово загуляли в честь его приезда. Работали мы  тогда в Горно-Алтайском отделении Алтайского книжного издательства, директором которого был  Аржан Адаров.  Так вот, Адаров нас потерял, искал по всему городу, и, наконец, нашел у Володи Яценко. Тогда от директора всем  крепко досталось, и Коля тоже попал под горячую руку. Помню, сидит он за столом, глаза опустил, неудобно ему было…»

Через несколько лет после прибытия Рубцова в наши края поэты Укачин и Самыков в разное время побывали на Вологодчине — малой Родине поэта, посетили на вологодском кладбище его могилу. Наверное, Рубцов  был бы рад встретиться на родной земле со своими братьями по перу, друзьями, которых у него было немало, но не успел. Он ушел из жизни раньше многих, в возрасте 35 лет...

«По Хемингуэю соскучился»

Снова открываю книгу  Майи Полетовой на том месте, где она приводит воспоминания писателя и журналиста  Игорья Пантюхова, который рассказывает о своей неожиданной встрече с Рубцовым в селе Манжерок Майминского района: «Я тогда был здесь в командировке от журнала «Смена», чтобы сделать материал о фестивале советско-монгольской дружбы, который проходил в Манжероке. И вот едем мы туда с тогдашним редактором газеты «Молодёжь Алтая» Юрием Майоровым. Увидели, что впереди нас по Чуйскому тракту идут два человека, один повыше, другой   пониже ростом, оба босые. Когда мы с ними поравнялись, я увидел, что тот, который пониже — Коля Рубцов! Я был потрясён! Мы же с ним совсем недавно встречались в Москве! Что его занесло вдруг к монгольской границе?! Мы остановились, взяли ребят в машину. Помню, в те же минуты Коля прочитал мне первые строки стихотворения «Старая дорога» – оно рождалось  именно на Чуйском тракте. Я тогда запомнил только две строки: «Здесь первый человек  произошёл, и больше ничего не происходит». А с Николаем тогда был Чичинов».

О каком Чичинове упоминает Игорь Пантюхов? Конечно, речь идет о Валерии Ивановиче Чичинове — литераторе, публицисте, известном в нашей республике деятеле культуры, личности яркой и незаурядной. Наверное, они с Рубцовым просто не могли не познакомиться. Любопытно, что их первая встреча произошла еще до приезда вологодского поэта в наши края. Как пишет в своих воспоминаниях Валерий Чичинов, это случилось в 1965 году в Москве, тогда он и услышал стихи Николая Рубцова, которые потрясли его.

«Поражали стихи, полные взрывчатой тишины, и судьба его. Моряк, оставивший морскую стихию ради другой, не менее увлекательной и опасной — стихии поэзии», - писал В.Чичинов.  Тогда, в Москве, Рубцов  подарил ему фотопортрет Э.Хемингуэя с шутливой подписью: «Сразу же понравившемуся Валерию Чичинову с пожеланием испытать все радости в жизни, какие испытал Хемингуэй».

В Горно-Алтайске они встретились уже как добрые друзья. «По Хемингуэю соскучился», - сказал поэт, заходя в квартиру Валерия Чичинова.

Потом они вместе съездили в Эликманар и Чемал (Чемальский район), побывали на озере Ая. Предположу, что впечатления от путешествия по сёлам Горного Алтая и отразились у Николая Рубцова в стихах «Шумит Катунь», «В горной долине» и других.

Новые ботинки, или «второе возвращение»

Эту комичную историю я слышала не раз, притом в самых разных интерпретациях. Думаю, наиболее близко к реальности она описана у Бориса Укачина в книге «На мой взгляд». Привожу ее здесь...

«Улицы нашего не совсем современного и оборудованного города, каменистые тропки и дороги, видать, разбили окончательно подошвы его и до того довольно стоптанных ботинок. Однажды утром он явился ко мне босиком, поскольку одна из подошв совсем отпала. А на новые у него не было денег. Я тогда сам был студентом, приехавшим на летние каникулы и, хотя бы на время, не сумел устроиться на работу. Да ещё имел семью и детей. Как быть и чем помочь дорогому гостю?.. Ведь как бы там ни было, я всё же нахожусь у себя дома. А дома, как говорится, помогают стены. Я и решил подарить ему свои ботинки, которые недавно купил и приберегал, чтоб надеть их только перед тем, как ехать обратно в Москву на учёбу.

Коля обрадовался подарку и свои, пришедшие в негодность, демонстративно выбросил в помойную яму. А я жил тогда в неблагоустроенном десятиквартирном деревянном доме. Выбросить-то я их выбросил, а потом пожалел, потому что, оказалось, носил он обувь на один размер больше моего. В тесных ботинках, да ещё в жару, ноги его опухли, и он стал хромать. Однако не унывал. Собираясь обратно домой, говорил, что в Москве возможностей больше, и там он найдёт выход...

В один из дней мы, горно-алтайские друзья, собрали деньги, чтобы купить ему билет на автобус до Бийска и оттуда на поезд до Москвы. Попрощались, как водится, уверили, что в начале учебного года встретимся в столице.
А через два или три дня приходим на излюбленное нами место на берегу говорливой Маймы и, к нашему общему изумлению, встречаемся с Колей, которого считали уже доезжающим до Москвы.

Сидит он, закатав штанины выше колен и сунув опухшие ноги в журчащую и прохладную речку. Рядом лежат бутылки с каким-то дешёвеньким красным вином. У нас это вино почему-то называли «рассыпухой».

- Коля, разве ты не уехал?!
- Как видите, - поднимает он свои тёмновато-карие глаза. - А знаете, ребята, мне тут нравится!.. Давайте, присаживайтесь, будем отмечать моё возвращение...»

Говорят, поэты, подобно древним жрецам, обладают свойством предугадывать в стихах свою смерть. В стихотворении «Я умру в Крещенские морозы» Николай Рубцов предвидел свой уход из жизни. Его не стало в ночь на Крещение.